Он прикрывает глаза и втягивает носом воздух.

— Да, гораздо, — низко отвечает он.

— Отлично, — отворачиваю голову, невидящим взглядом глядя перед собой в противоположную стенку. — Покиньте, пожалуйста, мою палату, господин Бернард.

Мне показалось, что его передёрнуло от моего холодного "господин Бернард", но делаю вид, что мне плевать. Наверное, часть меня, какая-то самая крошечная ждёт, что он передумает, извинится, скажет, что это глупая, жестокая шутка, но... Себастьян вдруг делает шаг ко мне. Мое сердце чуть не захлебывается в ударах, когда он наклоняется и прикасается губами к моему лбу. Глаза на автомате прикрываются. Я резко вдыхаю и задерживаю дыхание, чувствуя, как голову кружит древесной парфюм с нотками ароматного цитруса.

— Так будет лучше... Для тебя, — шепчет он, окутывая меня ласковой хрипотцой. На секунду он переносит меня в то время, когда нам было хорошо вдвоем. Но это всего лишь миг.

— Надо же, вы все знаете, как будет лучше для меня, только меня спросить об этом почему-то никто не догадался, — едко говорю я. Поднимаю глаза и ледяным тоном чеканю: — Уходи. Сейчас же.

Но Себастьян не идёт, глядя на меня своими пустыми как у робота глазами. И это ещё больше меня выводит.

— Уходи! — кричу я, бросая в него подушку.

Та бесшумно отбивается от него и падает на пол, а он даже не шелохнулся. Я беспомощно стону, бросая лицо в ладони. Крепко зажмуриваюсь, слыша его шаги, а затем щелчок дверей. И тогда я понимаю, что он ушел.

Я в сердцах выхватываю аккуратно поднятую им на кровать подушку, бросив в дверь и смахиваю разом с тумбочки вазу с цветами Джереми. Раздается треск и по полу лужицей растекается вода. Я закусываю губу и вою в подушку, приглушая звуки, чтобы меня не услышали.

Прошло почти две недели с тех пор, как я нахожусь в больнице. Даже не верится, — ещё недавно я едва могла встать на ноги, а сейчас, хоть и с натяжкой, но могу передвигаться. Он пришел ко мне только однажды, чтобы отдать мне телефон, деньги и что-то ещё, как оказалось потом запасную карту. Когда я сказала, что мне ничего из этого не нужно, он просто молча оставил всё это и ушел.

Я чувствую себя немного тоскливо, глядя в окно четырехэтажной частной больницы, выходящее на оживленную улицу города. Хотя нет, вру. Я чувствую себя разбито. Внутри меня какая-то серая пустота, вакуум, я даже не могу дать название тому, что чувствую.

— Ну что, красотка, готова?

На пороге появляется улыбающийся Джереми. От него так и веет энергией и позитивом, и эта бодрость никак не вяжется с моим вялым настроением. Собранная сумка, оставленная рядом с застеленной кроватью говорит о том, что готова. Но на деле едва ли. Я киваю, хотя это далеко от моего внутреннего состояния.

Джер подходит к кровати, перекидывает мою сумку себе на плечо и приближается ко мне, желая помочь. Я отмахиваюсь, потому что прекрасно справляюсь одна. Синяки по всему телу и левая нога почти зажили, осталась только почти незначительная хромота после вывиха бедра. Но и она скоро пройдет. По крайней мере, так мне сказал врач. Главное, не нагружать ногу и не забывать о ежедневных упражнениях.

Внизу нас ждёт такси. Куда мы едем и откуда у Джереми деньги, которые он суёт таксисту, я не спрашиваю, просто сажусь на заднее сидение, скудно бросив водителю приветствие, и всю дорогу еду молча, глядя в боковое окно. Я слышу, как Джереми с переднего сидения о чем-то переговаривается с таксистом, но о чем, не улавливаю. Все это кажется, таким неважным, незначительным. Я вспоминаю о том, что случилось. Думала, что не смогу нормально жить. Оказалось, не в том причина. Меня сломало не это. Меня сломал Себастьян.

Странно жить с этим осознанием. Как и тем, что происходит. Кажется, у меня начинается новая жизнь, а радости от этого почему-то нет.

— Клёвая хата, скажи? — голос Джереми едва пробивается сквозь щит моих мыслей. Мы уже внутри квартиры, а я и не заметила. — Двухкомнатная, уютная и удобная в центре города, как раз для нас двоих, как ты когда-то хотела.

— Угу, — безразлично отзываюсь я.

Наклоняюсь, потянув за "язычок" сапожки. Я чувствую на себе внимательный взгляд Джереми, пока снимаю обувь.

— Джер, а откуда у тебя деньги? — буднично спрашиваю я, толком и не глядя на него. — Себастьян дал?

Джереми смотрит настороженно, а после все же отвечает:

— Ну да, он, — как-то напряжённо говорит он.

— Ясно.

Я равняю обувь под линейку и двигаюсь внутрь квартиры, пройдя мимо Джереми.

— И что, даже не будешь ругаться? — удивлённо спрашивает он вслед. Я останавливаюсь.

— Почему я должна ругаться? — спрашиваю серо, обернувшись.

— Ты ведёшь себя странно. Как будто тебе... — он запинается, глядя на меня в замешательстве, словно к нему только что пришло какое-то осознание. — Все равно.