Сам подошёл к всхлипывающей Иве, которую утешали подруги, покрутил головой, нашёл валяющийся плащ стражника, накрыл ею девушку, взял на руки и понёс вон из столовой.

Алисия вспыхнула. За что с нею так обошлись, она ещё не понимала и не хотела понимать.

— Козёл! — негромко и отчётливо она сказала в спину удаляющемуся мастеру.

— Не злись на него, он нас всех поднял, — Космин положила ей руку на плечо. — Я рада, что ты держишься. Ива сказала, что они собирались вас после этого сбросить с верхней площадки. Как будто вы медитировали и упали.

Айя посмотрела на свои ноги, босые и с кое-где начинающими выступать синяками от “ласк”. Вспомнила про алатуса, обещавшего прийти на помощь.

— Пойду разожгу огонь, — мрачно сказала вслух и зашагала на выход, по дороге стукнув шестом троих или четверых стражников.

В тело, после того как был снят сдерживающий артефакт, возвращалась магия, и ступням было не холодно шлёпать по ледяной поверхности. Яростно бормоча проклятия в адрес всех мужчин во вселенной, она добралась до нужной башни, где в огромной печи лежала куча дров, которые полагалось зажечь в критической ситуации и тем самым подать знак находящимся на континенте сторожевым. Но они, зная, что её величества сейчас нет не Острове, вряд ли обратят внимание на дым, который плохо видно ночью, а до утра все дрова прогорят.

Небольшое усилие, и в башне затоптался дракон с чешуёй, отливающей красными всполохами. Накопившаяся ярость и ненависть ослепительным пламенем вырвалась из дымохода наружу, над замком, рассыпаясь алым фейерверком и освещая весь остров. За ним повалил дым. Вторая вспышка всколыхнула чёрное пространство и понесла дымное облако на континент, в сторону дозорных.

Это было странно, но после изрыгнутой ярости стало легче. Алисия смогла даже подавить желание улететь отсюда и больше никогда не возвращаться — к алазонкам, сумасшедшей королеве и мастеру-мудаку. Но потом вспомнила про обещание брату найти драконов-малышей и убедила себя успокоиться.

Без растраченной магии стало холодно, и она, стуча зубами, торопливо бежала в комнату. По дороге столкнулась с одетым мастером. Он остановил её:

— Приказ выполнен?

— Так точно, — процедила она, выстукивая дробь.

— Идите к себе, Айя, оденьтесь и приглядите за подруга до утро. И выпейте горячий отвар, прошу. Не простудитесь, — сам пошёл дальше. За ним по коридору, в ту же сторону, торопливо шагало несколько алазонок. А за дверьми слышались и другие голоса собирающихся. Никто не хотел опоздать.

— Чурбан бесчувственный! — пробормотала Алисия, забегая в свою комнату и бросаясь к алькову. Там с Ивой сидела Фэедра. — Я пригляжу за ней.

Фэедра отправилась одеваться, а Алисия забралась под покрывало и прижалась к вздрагивающей во сне Иве. От неё пряно пахло вином, которое, однако, помогло успокоиться. Девушка и во сне плакала, вспоминая перенесённые унижения, страх и боль. И Алисия, которую начало понемногу отпускать от выплеснутого гнева, тоже заплакала, тихо, как плачут те, кто стыдится своих эмоций.

[1] Алисия Нинмах Айя Инанна! — используются шумерские имена древних богинь. По аналогии с Буддой Амитабхой, предки всех древних алатусов могли путешествовать по мирам, и зачастую после них в том мире оставались номинативы — названия богов, городов, религий и т.д.. Таким образом имена предков Алисии, заключенные в её персоналии, намекают на древний род. Второе имя — от матери (Нинмах), третье — одной из прабабушек (Айя) и Инанна указывает на родоначальницу, первую драконицу.

У мужчин-алатусов в персоналии указываются мужские имена в том же порядке — отец, знаменитый прадед, родовое имя (фамилия).

Так Тео на самом деле зовут Арженти Сальватор Амидат Дисан. Иногда при знакомстве, как это было с Анникой и Грэйгом, алатусы во время зова называют родителей — отца и мать, на тот случай, если собеседник может знать кого-то из них.

Со стражниками возились до самого вечера. Сигнальный огонь, как ни странно, был замечен, и, едва светало, во дворе замка приземлился дракон с дозорным, узнать, в чём дело. Будь в замке королева, прибыло бы пятеро, не меньше, но раз все важные персоны находились в Ааламе (и дозорные континента это знали), то решили попусту не гонять животных.

Дозорный сразу улетел обратно, унося с собой письмо во дворец к Самар-эве, и не зная о его содержании. Поэтому начавшийся переполох вызвал сначала удивление, а потом интерес. Подробностей, однако, публике не стали раскрывать.

На Остров послали замену — два десятка проверенных людей — и прибыли те на закате, а к этому моменту связанных стражников окольным путём, минуя людный Аалам, отвезли на южную дорогу. Провинившихся лишили возможности навестить родных, посему островской отуз, проклиная алазонок и их отшибленного мастера, отправился на войну с алатеррскими оборотнями.