Шрифт:
он пожелал промчаться галопом по полю мужества и с помощью мудрости одержать победу над ходом вращающихся небес, в надежде, что ему, возможно, удастся сделать так, чтобы улеглась пыль волнений, поднятая Судьбой с терпящей несчастья земли и притупить меч бедствий, вынутый Провидением из ножен Притеснения.
1087
Из касыды Абу-Бакр аль-Хуваризми в честь Шамс аль-Маали Кабуса ибн Вашмгира. Цитируется Утби. Другой бейт из этой касыды был приведен выше, стр. 240 (М. К.).
Однако те, кто искушен в хитростях, и те, кто погружается в море истины, знают, что когда Фортуна взбрыкивает, и сбрасывает с себя свою ношу, и поворачивается спиной недоброжелательности, человеку не следует ожидать, что она вновь повернется к нему щекой преданности; или, наточив зубы жестокости и вероломства, вновь спрячет язык за мягким небом; или, ускользнув, вновь позволит себя поймать; или, свернув шею гордости, сочтет проявление доброты достаточным поощрением; или, нахмурив брови вражды и несговорчивости, раскроет губы в улыбке примирения. Ибо если она отвернулась хоть на волос, как бы ни старался человек вновь завоевать и вернуть ее расположение, не стоит ожидать, что она вновь ему улыбнется. А когда она отступает хоть на ноготь, нельзя и пальцем пошевелить, чтобы предотвратить это.
Если моя душа отвернулась от чего-то, она вряд ли вновь взглянет на это до конца дней [1088] .И если даже иногда против обыкновения, она дает побеги, подобно тому как покрывается зеленью навозная куча, в конце концов все же становится «сухим сором, который развеивают ветры» [1089] .
Не укрылось от проницательности султана и то, что сражаться со вздорными Небесами и упорствовать против переменчивой Судьбы [напрасный] труд и забота; и что конец всех дел предопределен — «никто не может отвратить Его суд и /130/ изменить Его приговор» [1090] — и что не в ваших и не в моих силах вернуть удачу, когда она покинула нас, а превыше всего — что мир не что иное, как западня несчастий и лживая кокетка.
1088
Маан ибн Аус, поэт Хамасы (М. К.).
1089
Коран, XVIII, 43.
1090
Вероятно, отзвук строк Корана (XIII, 41): «Аллах вершит суд, и нет задерживающего Его суд».
Удача и процветание навсегда покинули Дом Текиша, и его счастливая звезда среди бедствий несчастья стала менять направление и клониться к закату, и не было никакой надежды удержать ее. Тайна повеления: «Ты даруешь власть, кому пожелаешь» [1091] была записана и открыта на челе империи Чингисхана и его потомства, так же как смысл слов «Ты отнимаешь власть, от кого пожелаешь» [1092] был ясно начертан на страницах жизни его противников, хотя человеческий разум и не в силах был увидеть этого. Однако султан не желал, чтобы его сына, как и отца, поносили людские языки и чтобы в него летели стрелы упреков слуг Всемогущего Господа.
1091
Коран, III, 25.
1092
Коран, III, 25.
Сознавая все это, султан Джелал ад-Дин, услыхав, что монгольская армия двигалась в направлении Ирака, отступил к Манкишлыку [1094] и, набирая лошадей, нашел там гонцов, посланных в Хорезм. Его сопровождали его братья Узлак-Султан [1095] , который был предполагаемым наследником /131/ его отца, и Ак-Султан.
1093
Очень вероятно, что это бейт из касыды Абу-Бакр аль-Хуваризми, два бейта из которой уже приводились на стр. 240 и на стр. 282 [М. К.].
1094
П-в Мангышлак на восточном побережье Каспийского моря.
1095
AWZLAQ вместо ARZLAQ текста.
А из главнейших эмиров в Хорезме в то время находились *Бучи [1096] Пахлаван, дядя Узлак-Султана со стороны матери, Куч-Ай Тегин, Огул-Хаджиб и Темур-Мелик [1097] с девяноста тысячами тюрков-канглы. А поскольку Узлак-Султан был любимцем Теркен-хатун, султан Мухаммед возложил на него султанат и управление Хорезмом, хотя он и был еще малым ребенком, и не очень способным к ученью [1098] . Когда прибыли султаны, мнения и чувства разделились. Все склонялись в разные стороны, и из-за слабости и бессилия Узлук-Султана и несогласия между министрами всякий слуга превратился в господина, и всякий притесняемый — в притеснителя. Некоторые эмиры, пользующиеся наибольшей властью и влиянием, но оседлавшие жеребца невежества и упрямства, придерживались мнения, что смогут чего-то достичь [самостоятельно], но если султаном станет Джелал ад-Дин, который был крепчайшей опорой и сильнейшей стороной, каждый получит подобающие ему чин и положение, которые нельзя будет превысить ни на шаг, и должности будут присуждаться [исключительно] сообразно заслугам.
1096
Написание имени неточно. В тексте, как и в списке A, BWH, хотя возможна и форма BWHY, т. е. BWJY. Подобное написание мы видим в манускрипте Насави. См. Pelliot, Horde d’Or, 18, n. 2.
1097
О Темур-Мелике см. [XIV] ч. 1.
1098
Согласно Насави (tr. Houdas, 93-94), султан Мухаммед незадолго перед своей смертью лишил Узлак-Султана титула предполагаемого наследника и передал его Джелал ад-Дину.
Большая часть его собственных слуг и простого народа и большинство высшего сословия выказывали предпочтение султану, а наиболее разумные из придворных, те, кто с течением времени отведали сладость и горечь жизни и испытали ее радости и боль, были рады служить ему и объявили о своем желании перейти под его руку. Кроме того, между братьями были заключены прочные соглашения и обязательные для исполнения договоренности. Однако враждебно настроенные к нему эмиры замышляли обманом уничтожить Джелал ад-Дина. Один из их числа [1100] сообщил ему об их заговоре, и когда он понял, что в такое время люди помышляли о вражде и мятеже, а не о согласии и единстве, это побудило его искать возможности [спасения], оставив всякую надежду на получение трона и крепости Хорезма. Как подобает мужчине [1101] , он отправился по направлению к Шадияху через Нису. Достигнув Устувы, он на горе Шаякан столкнулся с татарской армией. Его крохотный отряд долго сражался с этими полчищами и противостоял им, постоянно атакуя их в условиях, в которых сын Зала мог единственно выбрать путь отступления. Наконец, когда мир /133/ укрылся черным как смоль покрывалом, —
1099
Из касыды Абуль-Ала аль-Маари, вошедшей в его сборник Сакт-аз-Занд (М. К.).
1100
Огуль-Хаджиб, согласно Насави (tr. Houdas, 96). См. также стр. 158, прим. 17.
1101
Эти слова служат для того, чтобы обыграть название Ниса (nisa — «женщины»).
и в то время, когда «не было это временем бегства» [1103] , он ускользнул от этих людей.
И в тот самый час, когда султан покинул Хорезм, они [1104] получили известие о приближающихся к ним огромных полчищах, и, не мешкая, поспешили вслед за султаном. На следующий день в том же месте они лицом к лицу столкнулись с теми, кто бился и сражался с султаном Джелал ад-Дином. И когда Ак-Султан, который находился при Узлак-Султане, и другие старшие ханы увидали татарские полчища, они ударились в бегство, подобно тому как звезды бегут от солнца, когда оно достает из ножен свои клинки, и все они отвернули свои лица от боя при первой опасности и показали пятки, не приложив рук к сражению. И самые доблестные султаны этого века стали пленниками в руках татарских дьяволов, и их военачальники и большинство их слуг стали пищей для острия [1105] сверкающего меча и добычей волков и гиен. И после двух дней позорного плена султаны заплатили за все зло, которое их отец причинил королевским домам и древним родам, и они были погребены под землей или брошены в пасти хищным животным и пожирателям мертвечины [1106] . «И на все воля Бога, Господа миров».
1102
Shahnama ed. Vullers, 451, I. 302. Вместо слова «пыль» у Вуллерса khashm — «гнев».
1103
Коран, XXXVIII, 2.
1104
Т. е. Узлак-Султан, Ак-Султан и их свита. См. Nasawi tr. Houdas, 103-106.
1105
В оригинале игра слов, поскольку zubab означает и «острие», и «муха».
1106
Насави приводит совершенно иную версию событий (loc. cit.). Принцы отнюдь не были захвачены в плен во время бегства, а, наоборот, погибли в бою; монголы отрезали им головы и, надев их на острие копий, проехали с ними по всей стране, чтобы вселить страх в сердца жителей.