Бывший детектив, ставший техническим специалистом мафии, оказался под прицелом агентов Моу. Они предупредили его о последствиях выполнения будущей «работы по уборке» для мудрецов. Запуганный человек неоднократно клялся, что не обнаружил в доме Руджеро ни одного из устройств бюро и, чтобы оправдать свой большой гонорар в 1000 долларов, соврал, что нашел телефонную прослушку.

В войне ФБР с мафией информаторы работали на обе стороны. Благодаря утечке информации в мафию Руджеро через несколько месяцев узнал, что в его доме действительно были установлены микрофоны. Новость дошла до него окольным путем. Солдат Дженовезе, Федерико «Фритци» Джованелли, таинственным образом раздобыл черновую копию судебного аффидевита ФБР о прослушивании по Разделу III и передал ее Руджеро. Позже косвенные улики указали на женщину-стенографистку, работавшую в бюро, как на поставщика конфиденциального документа для Джованелли. Взбешенный страшной новостью о том, что его дом прослушивался, Руджеро начал нецензурно угрожать Дональду Маккормику, агенту, подписавшему аффидевит.

Угрожающие выпады Руджеро привели к первой личной встрече Брюса Моу и Джона Готти. Однажды утром в 1983 году, в 10:00, Моу и Маккормик появились у дверей дома Готти на Говард-Бич и приказали его жене разбудить его.

«У нас проблемы с вашей командой, — едко сказал Моу зевающему Готти, одетому в пижаму и тапочки. «Один из ваших парней обливает грязью моего агента Дона Маккормика. Ты знаешь, что это недопустимо. Скажи Анджело, чтобы он прекратил это».

«Я не знаю, о чем вы говорите, но большое спасибо, агенты», — ответил Готти, положив конец молчаливому общению двух бойцов.

Несколько дней спустя информатор сообщил агенту «Моу», что разгневанный Аниелло Деллакроче явился в «Бергин», чтобы выпороть Руджеро за оскорбление Дона Маккормика и приведение ФБР в дом Готти. У верховного лидера «Гамбино», Большого Пола Кастеллано, была более серьезная причина для беспокойства по поводу поведения Руджеро. В августе 1983 года Толстяк Эндж, Джин Готти и трое сообщников из банды Бергина были обвинены федеральной ударной группой по борьбе с организованной преступностью в наркоторговле в связи со смертью Сальваторе Руджеро и уликами, полученными в результате сплетен и конференций Анджело в его столовой.

К 1985 году у Кастеллано и других членов властной структуры Гамбино начались серьезные юридические проблемы — отчасти из-за жучка в доме Руджеро, а отчасти из-за гноящихся разногласий между группировками Кастеллано и Деллакроче. После нескольких лет расследований, проведенных федеральными, региональными и местными агентствами, присяжные готовили волну обвинительных заключений по РИКО: Кастеллано и Деллакроче — по делу Комиссии; Кастеллано — по делу Гамбино о краже автомобилей класса люкс; а по отдельному расследованию — Деллакроче и Джону Готти за азартные игры и ростовщичество.

Намеки информаторов давали Моу размытые снимки растущей вражды между соперничающими лагерями Гамбино. Более четкое подтверждение пришло в 1983 году, когда агенты, прослушивавшие жучок в ресторане Casa Storta в Бруклине, услышали, как Джерри Ланджелла, действующий босс Коломбо, и капо Доминик Донни Шакс Монтемарано обсуждают внутренние трения Гамбино с гостем ужина Анджело Руджеро. Раздраженный Руджеро сказал, что Кастеллано запретил его боевикам контактировать с Деллакроче, и добавил: «Я думаю, он хочет прикончить Нила». Ланджелла и Монтемарано присоединились, заявив, что, по их мнению, Кастеллано также планирует убить «Джонни», что является отсылкой к Готти.

Нарушив древнее правило Козы Ностра, запрещающее критиковать босса перед членами другой семьи, Руджеро оскорбил Кастеллано, сказав, что тот «плохо отзывается о своей собственной семье». Это замечание побудило Ланджеллу описать недавнюю встречу с Деллакроче. «Кажется, я сказал Нилу, что знаю, как этот хуесос [Кастеллано] клевещет на тебя. Позвольте мне сказать вам кое-что, ему это больше не сойдет с рук, кто-нибудь...». Ланджелла не закончил фразу, но агентам было очевидно, что он намекает на то, что Кастеллано подстрекает к убийству внутри своей собственной боргаты.

Подслушанные разговоры Руджеро в столовой и по телефону изобиловали презрением к властным манерам Кастеллано, он высмеивал его как «любителя пить молоко» и «трусишку». Сыновей Кастеллано, управлявших компанией Dial Poultry, он называл «курильщиками». Агенты с интересом слушали, как Руджеро с гравием в голосе упрекал миллионера Кастеллано в том, что тот лицемерно запрещает низшим чинам заниматься наркоторговлей под страхом смертной казни, в то время как сам принимает крупные денежные подношения от капо Гамбино, которые, как он знал, торговали героином. Жирный Энж и его партнеры по наркобизнесу были уверены, что Большой Пол финансово заинтересован в поддержке победившей стороны в гражданской войне семьи Бонанно в начале 1980-х годов. Между собой гангстеры клуба «Бергин» предполагали, что босс их семьи получает тайные выплаты от наркобизнеса Бонанно. Что дает ему право отказывать им в равных возможностях, ворчали они? Команда Готти повторяла общеизвестную точку зрения нью-йоркской мафии: запрет на извлечение прибыли из наркотиков нарушался чаще, чем соблюдался, даже теми, кто устанавливал правила.

От информаторов в клубе «Бергин» и из телефонных звонков Руджеро агенты узнали, что главарь команды мафиози Готти до ужаса боялся Кастеллано. По словам стукачей, обычно свирепый капо дрожал как лист, когда Большой Пол императивно требовал присутствия Готти в своем особняке. «Почему он хочет видеть меня? Что происходит?» — слышали агенты, как Готти стонал по телефону с Руджеро, когда Кастеллано вызывал его на обязательную сессию. Информаторы утверждали, что он боялся идти туда, прекрасно зная, что Кастеллано командует бригадой сторублевых убийц в семье, а также может призвать ирландскую банду садистов «Вести» совершать убийства для него. Те же шпионы ФБР отмечали, что Готти по понятным причинам «злорадствовал» по поводу головной боли Кастеллано от обвинения и возможности того, что его осудят и посадят в тюрьму на всю жизнь.