Что-то должно случиться! Так просто ничего не происходит – думали они. Тогда им придется рассыпаться как марионеткам, на осколки прошлого. Как все рассыпалось в этом загадочном доме.

Им казалось, что они легли не в постель, а в каменный склеп и лежат в одном гробу, и сами задвинули над собой крышку… не совсем до конца, чтобы еще увидеть последний луч света.

Незваный голубь влетел в пустое окно, тревожно порхая крыльями, он опустился на ложе, приютившее Марту и Янека. Боясь дурной приметы, Марта согнала птицу.

– Да не голубь то…., – удостоверилась она, и схватив платье, бросилась прочь из комнаты. Но вместо прохода она наткнулась на зеркало с человеческий рост и увидела отражение, так похожее на нее, но чужое совсем. В мутном зеркале была голая, тощая, робкая фигура женщины. Разве это могла быть Марта? Но она не испугалась своего отражения и напряженно вглядывалась в черты лица этой зеркальной уродки и в то, что было за ней. А сзади на стене нависала тень причудливой формы, и пока Марта пыталась разгадать загадку тени, все настенные очертания вдруг исчезли.

Янек тоже заметил скользящие по стенам тени, он оглянулся на кресло. Оно уже пустовало. Его охватил холод. Одеяло не спасало – он весь задрожал, и услышал стук снизу, будто забивали гвозди – прислушался – стук угасал и ему на смену вернулись те беспорядочные звуки, какие недавно доносились с поляны. Лицо искривила судорога. Дотронуться руками до лица, снять наступивший озноб, и позвать Марту, он не смог. Руки онемели… Но скованность его вдруг прошла и он вскочил на ноги. Вне всяких сомнений в доме находился кто-то еще, ставший свидетелем их страсти. За Мартой давно следил ее муж, но разве мог он такие странности творить? Янек подобрал корзину Марты, ринулся вдогонку, спотыкаясь и перепрыгивая через хлам.

– Марта! Марта!

Никто не отозвался.

– Где же она?

«Вылетела пташка из склепа, как на крыльях…» – подумал он и приподнял стоявшую корзину. В этот раз она показалась ему слишком легкой. Осторожно он приоткрыл платок, закрывающий все содержимое, и за поднявшимся роем мух он увидел чьи-то внутренности. Отшвырнув корзину, он решительно пошел к выходу.

Из-за угла выглянула маска.

– Фу ты! Нечисть! – голова кружилась и подступала тошнота. Скорее на воздух! Но входные двери не открылись.

…Янек бился в разные двери – их заперли снаружи, засовы изнутри открывались. Он нашел и ту дверь, где был прорублен проход. Но что это? Дверь была заколочена досками. Когда успели? Никто не слышал стука молотка.

– Марта! Открой дверь! – Он навалился на свою преграду, уперся ногами в пол и всей силой стал ее продавливать, заскрипели толстые доски. Но тщетно. – Как ты вышла? Марта? Проход же забит… – он прижался к двери и с другой стороны послышалось тяжелое дыхание. – Марта! Не молчи. Я же слышу тебя. Отпусти двери. Я разве обидел тебя чем? Ну, Марта, прошу тебя? – потом Янек перешел на шепот, и стал уговаривать Марту чуть слышно: – Марта… прошу тебя… мне не смешно.

Он оглянулся, слабо надеясь отыскать что-нибудь тяжелое, вроде топора. На стенах торчали лишь вбитые скобы, но взгляд наткнулся на изображение козлиной морды, с изогнутыми вверх рогами, причем отделившейся, по замыслу рисовальщика, от туловища. Кто-то углем тщательно создавал эти рисунки. Янек подробно разглядел изображение и наконец, догадался, что козлиная морда на стенном рисунке – это изображение маски, но не той, что выглянула недавно из комнаты. Внизу едва виднелось слово, сложенное из букв: S, о, l, v, e, затем на другой строчке более слитно: «et Coagula». Если бы знать значение этих слов. Но кому предназначались рисунки и слова? И кому в голову могло прийти нарисовать такое кощунство? Дети, да и взрослые обходили этот дом за сотни шагов. Обычно у детей на стенах другие рисунки. Он вновь добежал до дверей главного входа, слабо надеясь, что они отворены, и обратно вернулся, держа в руках два медных подсвечника. Он стал пробивать ими выход, но сразу понял, что ничего не расколется. Оставалось дергать доски, раздирая до крови ладони, опустился на пол – наверное, все показалось ему в этом сумасшедшем доме. А может произошло на самом деле под роем могильных жирных мух, облепивших весь потолок.

…В который раз Янек шел к дверям, пробуя их на прочность, и вот двери в галерею вдруг распахнулись перед ним. И в солнечном просвете он разглядел высокую фигуру викария. От солнца заболело в глазах – Янек прикрыл глаза рукавом, но не отвернулся. Да и викарий не совсем был похож на себя. Высокий худой весь потрепанный. С каким-то отчужденным видом, священник поманил Янека – то послушно подался вперед, спустился в подземелье, где оказались сорванными замки. У видел жертвенник, кости животных и надписи на стенах. И все шел и шел.

– Ты живой? – спросил священник.

Янек обернулся. Перед ним стоял будто другой человек. Вроде бы тот же. лишь позже Янек вспомнит что у священника вдруг уменьшился рост.

– Как видите? – ответил Янек. – А вы там не были? – он кивнул за спину.

Прошла долгая пауза. Священник будто изучал Янека, пока не ответил вопросом на вопрос:

– А что там?!

– А как вы тут оказались?

– Сначала ты скажи, как сюда попал? И что тебе здесь надо?