Что мне осталось делать? он задавался вопросом. В краткосрочной перспективе требовалось позаботиться о нескольких вещах. Он знал, что это такое. Он намеревался разобраться с ними. Но после этого? Как только он вернул Скипетр, разве все остальное не было разочарованием? Я побеспокоюсь об этом, когда вернусь в столицу, сказал он себе. Клянусь богами, у меня было много поводов для беспокойства и похуже.

Одной из вещей, о которой нужно было позаботиться сейчас, был разговор с Коркутом. Он подошел ко рву под флагом перемирия, но с достаточным количеством щитоносцев и другой охраны, чтобы убедиться, что Ментеше не смогут надеяться нарушить перемирие и убить его. Когда он позвал Коркута, один из защитников, который понимал Аворнан, крикнул в ответ, прося его подождать. Он помахал рукой, показывая, что подождет.

Полчаса спустя принц Ментеше поднялся на стену. "Чего ты хочешь?" он позвал на своем беглом аворнийском. "Ты знаешь, что Скипетр у меня", - сказал Грас.

"Я знаю, что он, э-э, исчез", - мрачно ответил Коркут. "Если ты говоришь, что он у тебя, я не назову тебя лжецом, хотя ты мог бы показать его мне".

"Нет", - сказал Грас, который оставил его в своем павильоне под охраной. Если бы он оказался где-нибудь рядом со стеной, было бы слишком вероятно, что Ментеше напали бы, чтобы вернуть его. "Он у меня. Верьте мне или нет, как хотите. Скипетр - это то, за чем я пришел. Я говорил вам это раньше. Поскольку он у меня, я возвращаюсь домой. Что касается меня, добро пожаловать в Йозгат. У твоего любящего сводного брата может быть другое представление об этом, но вы двое тоже рады друг другу ".

"Ты — возвращаешься домой?" Голос Коркута звучал так, как будто он не мог поверить своим ушам.

"Я говорил так с самого начала", - ответил Грас. "Если бы ты передал мне Скипетр тогда, у нас никогда бы не было осады с самого начала. Но ты должен знать, что я ухожу, потому что хочу, а не потому, что должен. Мы выиграли все стоячие бои против Ментеше. Мы можем выиграть еще одного — или трех, или четырех, — если понадобится ".

"Ты можешь сразиться с Упавшей Звездой, вор?" Спросил Коркут.

"Да", - прямо сказал Грас. "Я могу, и у меня есть, и если мне понадобится, я сделаю это снова". Это заставило ментеше, который понимал аворнийский, зашевелиться на стене, как он и надеялся. Остальные тоже зашевелятся, как только переведут это. Сказав то, что он пришел сказать, он вернулся за аворнийский частокол. Когда он снова посмотрел в сторону Йозгата, Коркут все еще был на стене, глядя ему вслед. Так, так. Грас улыбнулся. Теперь ему есть о чем подумать совершенно по-новому. Хорошо.

Снова ожидание. Ланиус всегда думал, что он терпеливый человек. Ему пришлось быть терпеливым. Его несколько раз оттесняли на задний план разными способами. Даже если бы Паунсер преуспел в Йозгате, он остался бы на заднем плане. Грас получил бы похвалу, и Грас заслужил бы… многое из этого, потому что он будет тем, кто будет владеть Скипетром Милосердия.

Но у него никогда не было бы шанса завладеть им, если бы Ланиусу не пришла в голову идея обучить Паунсера красть его.

Кое-что произошло далеко на юге. Сон, посланный Изгнанным, убедил его в этом. Но ему все еще нужен был человеческий источник новостей, источник, который он мог бы передать другим. То, что у него его еще не было, вызывало у него зуд сильнее, чем если бы он сидел в ванне, полной блох.

Он зарылся в архивы, чтобы не наброситься на того, кому не повезло столкнуться с ним. Он ожидал, что Грас, Коллурио, Птероклс, Гирундо и Отус — возможно, особенно Отус — радовались там, за пределами Йозгата. Он хотел иметь осязаемый повод порадоваться самому. Он хотел пробежаться по дворцовым коридорам, крича и размахивая руками, и целовать всех, кого встретит — стариков с метлами, служанок (если Сосии это не понравится, очень жаль — но он бы ее тоже поцеловал), толстых поваров, послов Черногора (не то чтобы сейчас поблизости были послы Черногора, но чем дольше он ждал письма, тем больше у них было шансов появиться), своих детей. Орталис? Ему пришлось подумать об этом, но в конце концов он кивнул. Он даже поцеловал бы Орталиса.

Но он не мог, не только из-за мечты. Ему нужно было что-то, написанное мужской рукой. Он жаждал этого — и у него этого не было.

Пока он этого не сделал, он зарылся в налоговые регистры, которые в обычное время ошеломили бы его — а ошеломить его было нелегко. Однако, пока он был сосредоточен на них, он не думал ни о чем другом.

Он узнал, что его пра-пра-пра-дедушка был вором и скрягой, человеком, которого любой разумный человек возненавидел бы с первого взгляда. В те дни произошло несколько восстаний. Предок Ланиуса расправился с ними со свирепой жестокостью, а затем обложил мятежников еще большим налогом, чтобы заставить их заплатить за их подавление. Король думал, что, будь он жив во времена своего многократного прадеда, он бы тоже захотел восстать.

И все же его собственный отец — сам суровый человек — вероятно, подавил бы восстания примерно таким же образом. И Мергус был довольно хорошим королем, насколько мог судить Ланиус. Чем больше смотришь на вещи, тем менее простыми они становятся.

Однажды днем кто-то постучал в тяжелые двери, отделявшие архив от остальной части дворца. Ланиус подпрыгнул и выругался. Он приучил слуг не беспокоить его здесь, если только это не конец света. Возможно, так оно и было.