Валере пока сообщать не было смысла, только тревожить, и Варвара Сергеевна, расправив до отказа пружинку внутри, набрала Никитину. Коротко и буднично отрапортовав о происшествии, долго вслушивалась в тишину.

— Варя… Ну что с тобой опять? Почему не сообщила мне о первом нападении в парке?

— Сочла случайностью. Думала, догхантер, — негромко и уверенно врала она.

Вариантов не было, иначе пришлось бы рассказывать и про «странного человека», следившего за ней в столице через дорогу на светофоре, и про человека во дворе родного дома, и про тот годовалый эпизод напротив поликлиники. Подобное отдает паранойей. Сокрытие подобного — тем более. Оставалось опираться на факты.

— Ты уверена, что это один и тот же тип?

— Благодаря своему псу — да.

— Не понял.

— Оба раза вероятный он, достаточно пожилой, но хорошо мотивированный и яростно активный, был в безликой одежде и капюшоне. Под такое описание может подойти кто угодно. А вот реакция Лаврентия, собранного и умеющего себя вести пса, оба раза была одинакова. Безусловная и моментальная защита хозяйки от агрессора. Я здесь успела подружиться с одной хорошей женщиной, к ней в дом приходил мастер по ремонту стиральных машин, они с хозяйкой вяло переругивались, и пес на него рявкнул. Шутейно, скорее для острастки, пытался прикусить за руку. Но ничего подобного, как в случае этих двух нападений, он ни здесь, ни ранее не выдавал. Лаврентий проявлял назойливое беспокойство за несколько минут до того, как появлялся нападавший. Он пытался меня предупредить. Собаки, Сережа, они телепаты.

— Оставь это для форума собачников… Камеры при входе в кафе есть?

— Менеджер сказал, с утра проверяли, все работают.

— Я свяжусь с начальником местного отделения. Дело возьмут на контроль. Судя по всему, он за тобой следил. А также он — трус.

Вслушиваясь, как в звуки марша, в раскатистый голос Никитина, возвращавшего ее в некогда привычное и будничное, она ощутила, как пружина, которая отвечала за разумное, наконец уверено расправилась у нее внутри.

Зато подсознание металось и паниковало.

Трус, плохо знакомый с собаками…

Никитин всего лишь пытается сгладить…

Не факт, что трус, не факт, что идиот, не понимающий, что каждая вторая крупная собака, особенно с такой воинственной, как у Лаврентия, мордой, будет бросаться на обидчика хозяина.

Он — не трус, он — отчаянный.

Копил ненависть не месяц и не год.

Ненависть, войдя под кожу, пропитала и отравила его кровь.

Ненависть была намного сильнее, чем разумное, мощнее, чем закон.

И еще Варя почти была уверена в том, что знает его имя…

— С чего такой поспешный вывод о трусости? Если это один и тот же человек, он оба раза видел, что я с крупной собакой.

— С того, что он очевидно следил за тобой, мог проникнуть в номер и там учинить расправу. Но он побоялся возможной охраны в отеле. Выжидал, пока ты будешь расслаблена. А с собаками скорее всего этот псих просто плохо знаком. Также есть вероятность, что у него проблемы со зрением.

— Уверена, что нет.

В памяти вспыхнул бледно-голубой глаз, плеснувший безумием из-под набрякшего, в прожилках, века.

— С чего такая уверенность?

— Он болен. Но со зрением у него все норм.

— Ты его точно не знаешь?

— Сережа, время неумолимо меняет людей. Некоторых — до неузнаваемости. Могу с уверенностью сказать лишь одно: я его не узнала.

При моем богатом послужном списке раскрытых преступлений, вариантов, увы, много. Он копил годами ненависть, есть вероятность, что на зоне.

На другом конце связи снова повисла тишина.

— На зоне как раз чаще верить в Бога начинают, — явно пытаясь ее успокоить, сказал Сергей. — Не накручивай себя раньше времени. Это мог быть обычный городской псих. Сейчас у людей обострено низменное, с одним ковидным карантином количество бытовух подскочило в разы. Идет война…

— Сережа, я не политик и не блогер, я даже чужие посты не комментирую. С чего бы выбор пал на меня?

— Ты можешь быть на кого-то похожа… Или это связано с твоим псом. Кто-то из его близких мог пострадать от собаки с похожей внешностью, возможно — конкретно от этой собаки. Он же, насколько помню, беспризорный, прибился к даче твоего… м-м-м… мужа…

— Хорошо, что помнишь! — В ней против воли закипела злость, вызванная обидой за пренебрежительный тон о её любимце и о даче Валеры, теперь уже их общей. Никитин все эти годы обозначал ее законного мужа не иначе как «он», хотя давно уже не имел ни малейшего права ревновать свою бывшую преданную любовницу.

— Ты ничего не знаешь о его вольной жизни, пес мог серьезно покалечить кого-то из членов семьи этого человека, а то и его самого! — продолжал издеваться Никитин.

— Сережа… Ты сейчас оправдываешь психа? С ножом он полез на меня, а не на пса!

— Именно поэтому он псих. И я его не оправдываю, — рубил полковник. — Ты пережила шок, тебе сейчас кажется, что все вокруг — враги, а твой хвостатый защитник — ангел во плоти.

— Ничего мне не кажется. Врагов вокруг уже нет, а мой защитник — да, мой ангел-хранитель.