Пытаясь забыть трагедию в поезде, Самоварова принялась смаковать воспоминания о прожитом вечере — сколько же у нее появилось новых ярких впечатлений! Будто скинув пару десятков лет, она журила себя за невинную прогулку с чужим мужем, но тотчас улыбалась и вспоминала еще одну неисправимую кокетку — свою дочь Аньку.

С дочерью она списалась за прошедший день только раз, доложив о своем прибытии в столицу. Варвара Сергеевна давно привыкла к тому, что дочь выходит с ней на связь по необходимости или же когда ей просто нужно выговориться.

Хорошо. Пусть так.

Счастье, что — так: жива, здорова, сыта.

Варвара Сергеевна битый час ворочалась с боку на бок и наконец поняла, что мучительно хочет выйти на воздух.

Лаврентий дрых возле кровати. Решив не тревожить друга, она включила фонарик в мобильном и на цыпочках прошла в крошечный коридорчик номера.

Накинула поверх любимой, взятой с собой в поездку шелковой пижамы, пальто, сунула ноги в кроссовки. Проверив, что карточка-ключ в кармане, осторожно приоткрыла дверь.

Но не тут-то было!

Пес в мгновенье ока очутился возле ее ног и сделал «зайку» — сев на задние лапы, вытянулся вверх, сложив на груди передние. Этому трюку от нечего делать его научил доктор.

— Хоп! — приказала хозяйка.

Лаврентий вышел из стойки, хозяйка потрепала его за ушами:

— Ладно, хвостатая охрана, идем со мной!

Они спустились по лестнице на первый этаж.

За конторкой, уложив голову на режущие глаз белизной руки, дремала средних лет женщина. Заслышав движение, мигом очнулась, нацепила серьезное выражение на помятое лицо.

Длинные густые волосы были черны, как ночь, алая помада расползлась за контур полных от природы губ, на щеке красовалась небольшая мушка- родинка. Администраторша была похожа на случайно заблудившуюся в ночи актрису.

— Немного пройдемся, — шепотом доложила уважающая порядок Самоварова.

— Вот. Возьмите ключ, — порывшись в ящике, сонная роковая красотка нехотя протянула ей пластиковую карточку от входной двери.

Пешеходная улица была пуста.

Даже не верилось, что каких-то пару-тройку часов назад здесь, в теперь опустевших, с задраенными жалюзи ресторанах и кафе, находились неугомонные в своей жажде общения люди.

Желтый свет фонарей ссыпался на булыжную мостовую и делал все вокруг каким-то театральным. Спящий город похож на спящего человека — уязвимый в застывших чреслах, таинственный в позабытых наутро снах.

Лаврентий суетливо тянул за поводок: так он делал всегда, когда ему надо было присесть.

Варвара Сергеевна забеспокоилась, что надо как можно скорее найти неприметный, с кустами, двор, но ничего похожего, как назло, в зоне обзора не попадалось: здания шли сплошной стеной с обеих сторон.

Они уже добрели до пересечения с бульварным кольцом, и Лаврентий, стыдливо не поднимая морды, пристроился у первого попавшегося остриженного и заключенного в клумбу куста.

— Безобразие… просто «зашквар», как сказала бы наша Анька, — беззлобно пожурила его хозяйка, вытаскивая из кармана пакетик и коря себя за выбор отеля.

Позаботившись о собственном комфорте (и потешив тщеславие проживанием в центре столицы), она не подумала о возможных сложностях с выгулом четвероного друга.

Развернувшись, они двинулись в обратную сторону

Вскоре Самоварова углядела не замеченную ранее арку. Пройдя сквозь нее, друзья оказались в глухом, «колодезном» дворе. Внутри плотных стен не было ни души, ни звука. Оттуда оставшаяся позади арка виделась мистической, словно символизировала тот самый переход, о котором сейчас так много, даже слишком много писали не только эзотерики, но ученые, философы и даже священники.

«У меня постепенно исчезает память», — пространно констатировала Варвара Сергеевна. — «Большая часть того, что я планирую разузнать в архиве, когда-то была мне известна… Отец, вспоминая детство, часто рассказывал про деда. Дед, не любивший говорить про то, как воевал, бывало, вспоминал, и даже с подробностями, о семье бабушки Тани, раскулаченной и расколовшейся надвое в Гражданскую. Сегодня я напрочь забыла, что Валера просил купить ему что-нибудь в сувенирной лавке Большого, и вовсе не из-за Матросовой или Геннадия… Кто-то стирает, будто ластиком, нашу память. Раньше мы не хотели вспоминать постыдное, выкручивались, не желая каяться, а теперь, будто в отместку, нам остались лишь цифры войны, пришедшие следом за цифрами нейротоксичного вируса».

Сверху с шумом распахнулось окно, и Варвара Сергеевна от неожиданности вздрогнула. Из окна высунулась тощая фигура и принялась противно щелкать — «вжиг-вжиг-вжиг» — сломанной зажигалкой. В ночной тишине этот безобидный звук представлялся жутковатым.

— Хай! — выкрикнул писклявый мужской голос. — Который час? Я где-то потерял мобильный, можете мне позвонить?

Самоварова, жалея покой жильцов дома, кивнула и достала из кармана телефон. Писклявый, продолжая трепать тишину напрасным терзанием зажигалки, выкрикнул номер. На другом конце связи пошли длинные гудки. Привычный уху звук отрезвлял.