— Ну да. Что-то типа того!

Весь наш ужин проходит в спокойной, я бы сказала, очень интимной обстановке. Мужчины развлекают — травят профессиональные байки, безобидно подкалывают друг друга, даже вспоминают острыми словами отсутствующего за столом Сергея Смирнова, несколько раз проходятся по Шевцовым, с которыми я близко не знакома, скорее даже слишком шапочно — на похоронах видела Юрия Николаевича, как сослуживца моего отца, с супругой, потом всплывают Прохоровы, а потом какие-то Петровы. Максим Сергеевич мгновенно замолкает, а Антонина Николаевна сжимает его руку и перекрещивает их пальцы. Замечаю, как гладит его по предплечью и что-то тихо как будто в сторону говорит. Лешка тоже мгновенно немеет и суетится беспокойным взглядом по столу.

— Алеша? — шепчу.

— Угу.

— Что с тобой? Что такое? Что-то случилось? Что произошло?

— Все нормально, — он смотрит на меня с кривой улыбкой на своем лице. — Это никак не связано со мной, Оленька. Никак. Это из прошлого и очень личное. Не обращай внимания. Отец сейчас успокоится.

— Хорошо.

Я ведь знаю про тайны. Все и даже очень хорошо! Поэтому стараюсь не заострять на этом свое внимание, рассматриваю взрослую пару и их образцово-показательное отношение друг к другу. Больше ничего! Я ведь сама соткана из не очень приятных жизненных моментов. Взрослеем и навешиваем на себя, абсолютно не стесняясь, грехи, как дорогие ордена.

— Не будем об этом, родной, — Антонина Николаевна шепчет мужу в щеку. — Все уже прошло.

— Шевцовы, Оль, это родители Максима — бабушка с дедушкой моей крыски, а Прохоровы…

— Родители Нади?

— Приплыли! Вот ты всех и знаешь! Влилась в когорту отщепенцев, душа моя, как речка в бурное море.

— А Велихов? — укладываю кусочек аппетитного пирога, медленно разжевываю и продолжаю пространными разговорами отвлекать Алексея.

— Увы, последний не из нашей пожарной системы, — он разговаривает со мной, но все-таки поглядывает на отца, сосредоточенного на чем-то важном, — значит, дебил, и нам, естественно, по духу не подходит. Если серьезно, то это лучший друг Зверя по его детско-юношеским дням. Они вместе в один лицей ходили, только в параллельные классы, а я потом к ним плавненько примкнул, плюс теперь совместный бизнес. А что? Имею право. Максим — любимый и первый крестник моей мамы.

— А Сергей? — улыбаюсь, подловив его недоумевающий взгляд.

— В смысле? Я уже говорил, он — мой родной младший брат, живущий хрен знает где. Богема, жуткий прожигатель жизни, кутила, бабник, пофигист, долбодятел и бессовестная тварь.

— Он ведь музыкант.

— Оль, это типа хобби или очередной способ позлить отца. Сергей задроченный ботаник-вундеркинд с тяжелым характером и с адской внешностью. Женщины прутся от таких, как он, ведь у него красивые зеленые глаза. Летят, как мухи на дерьмо, потом основательно вмазываются, как в ту самую единственную партию, а он, щедро попользовав бабенку, отползает удовлетворенный. Короче, как говорят, и был таков!

— Леш… Это очень грубо! Ты говоришь о своем брате.

Алексей без конца поглядывает на отца и мельтешит глазами на встревоженную Антонину Николаевну.

— Он — Смирновский мужчина-вамп. К тому же, у него много талантов, как, впрочем, и неприятностей, он даже диссертацию писал. Последнее, чтобы мать порадовать, а затем достать. Но не защитил, лень документы было оформлять и… Солнышко, он — провокатор! Редкостная дрянь!

— Я про то, что он не из вашей компании. Раз не пожарный…

— Серега — лейтенант из той самой гражданской службы, но там, — он направляет обеспокоенный, скорее даже встревоженный взгляд на Смирнова старшего, — кое-что другое. — Оль, пожалуйста, — он резко замолкает и быстро переводит на меня свой взгляд, — давай пока не будем про Сережу. Тем более здесь, при родителях. Пойми, пожалуйста, они его сто лет не видели. Есть колоссальные размолвки, и масса неприятных моментов. Я бы сказал, что старикам слишком тяжело вспоминать.

— Хорошо, Лешка, я не буду. Извини, пожалуйста, что влезла.

— Нет-нет, там, — я вижу, как он старательно подбирает слова, — его самоуверенность сыграла очень злую, скорее гнусную, и, к сожалению, непоправимую смертельную шутку с окружающими людьми. Сергей вышел чистеньким, а отцу пришлось разгребать. Родители еле выкрутились из неприятностей, а Серый… Оль, он был под следствием и проходил освидетельствование на психическую вменяемость — авторитетно признали чересчур здоровым и очень здравым, но зловредным чуваком, в двадцать-то лет. Серж отказался от адвоката, мол, сам решил доказывать свою невиновность. Пришел с повинной в полицию с настойчивым желанием оправдать себя!

— Доказал? Оправдал?

— Батя постарался, и дядька помог…

— Кстати, что с крестинами, Алексей? — Максим Сергеевич вздрагивает, отходит от внезапно накатившего эмоционального ненастья, упирается локтями в стол, скрещивает ладони и укладывается на них своим небритым подбородком. — Ты соскочить решил? Юрка бесится и требует над тобой расправы. Сын, прости, но я другу обещал, что отдеру тебя своим ремнем. Придется выполнять!

— Опять откладывается, — Алексей, вальяжно развалившись, откидывается на спинку стула.