Сжигание еретиков составляло, по тогдашней терминологии, «религиозный акт» (actus fidei, auto da fe), который совершалея при торжественной обстановке. Для народа это было праздничное зрелище, как в древности бои гладиаторов, а в позднейшей Испании — бои быков. На большие аутодафе являлись король и королева, принцы и принцессы, гранды, рыцари, епископы, высшие чины армии, администрации и суда, монахи разных орденов, члены высшего совета инквизиции. Для почетных гостей устраивался амфитеатр на площади, где сооружались эшафоты и костры. Площадь была запружена тысячами зрителей, а из окон и балконов соседних домов смотрели тысячи глаз, как корчились в предсмертных судорогах сжигаемые еретики. При казни лютеран и других христианских еретиков многие в предсмертных муках каялись, но марраны большей частью умирали мужественно, как «нераскаявшиеся грешники» с точки зрения церкви, как искупившие вину невольного крещения — с точки зрения самих мучеников.

Из стран инквизиции, Испании и Португалии, марраны сначала переселялись в Турцию и Италию (см. выше, главы I и II) и лишь позже проникли во Францию и в Нидерланды. В Южной Франции они под маской «новохристиан» положили начало реставрации некогда разрушенного центра, а в Голландии создали новый свободный центр диаспоры.

В первой половине XVI века во Франции был только один уголок, где евреи жили и пользовались терпимостью как таковые, без христианской маски. То был папский город Авиньон с округом, известным под именем Графства Венессен (Comtat Venaissin; см. том II, § 41). Милостью римских пап уцелел этот еврейский уголок среди разгрома французского еврейства. Нетронутыми перешли из Средних веков в новые еврейские гетто Авиньона и Карпантраса. Население даже увеличилось с притоком изгнанников из соседних мест Прованса. Это, конечно, усилило неприязнь христианских соседей. Торговые и ремесленные сословия жаловались папскому легату в Авиньоне на конкуренцию евреев и просили об ограничении их торгово-промышленных прав. С этим ходатайством должен был считаться даже либеральный папа Климент VII. В 1524 г. он утвердил «статут Венессенского графства», по которому евреям запрещалось торговать хлебом, вином и маслом, давать деньги взаймы под залог недвижимого имущества, взыскивать долги с неаккуратных плательщиков путем личного ареста и заключать «ростовщические сделки».

Запрещение торговли хлебом, вином и маслом подрубало в корне хозяйственную деятельность евреев в крае, где эти сельские продукты были главными предметами торгового обмена. Еврейские общины послали делегацию в Рим с поручением добиться отмены этих ограничений. Делегаты обязались от имени евреев Авиньона и графства платить папскому правительству, сверх обычных налогов, еще особый налог в размере двадцатой части стоимости их имущества. И папа в 1525 году выдал им грамоту (Capitula), которой не только отменялись все новые ограничения, но и предоставлялись новые льготы в отмену прежних репрессий церковного характера: евреям дозволялось работать в своих домах в воскресные и праздничные дни христиан, но только при закрытых дверях; в свои же дни покоя (суббота и др.) они освобождались от явки в суд; они освобождались также от обязанности слушать миссионерские речи священников в церкви; им дозволялось строить новые синагоги в своих кварталах и ремонтировать старые. Ношение отличительного знака на одежде оставалось обязательным, но евреи добились того, что вместо вновь установленной для них желтой шапки папа разрешил им носить прежний цветной кружок из материи, пришитый к верхнему платью. Вместе с тем папа ограничил власть инквизиторов в гетто, запретив им возбуждать обвинения против евреев в порядке тайного судопроизводства, без указания имен обвинителей. Привилегии, полученные от Климента VII, оказались, однако, непрочными. Вечно колебавшийся папа, посетив в 1533 году Марсель и выслушав там жалобу христианской депутации из Авиньона на разорительную конкуренцию евреев, отменил льготные для евреев «капитулы». Только последовавшая вскоре смерть папы избавила евреев от возобновления прежних репрессий: они добились от нового папы Павла III подтверждения льготных «капитулов» с тем, что они аккуратно будут вносить в казну условленную двадцатую часть своего состояния (1535).

Большая опасность грозила авиньонской колонии во второй половине XVI века, в годы католической реакции. Творцы этой реакции, папы Павел IV и Пий V, свирепствовавшие против евреев в Италии, не могли щадить их и в своих французских владениях. В силу декрета Пия V от 1569 г. (см. выше, § 13) евреи подлежали изгнанию также из Авиньона и Карпантраса. Выселение уже началось в 1570 г., но затем было приостановлено местной папской администрацией, которая не решилась довести до конца исполнение жестокого декрета, вскоре фактически отмененного и в самой Италии. Не слишком строго соблюдались в Авиньоне и прочие репрессивные буллы реакционных пап. Только одна из них — булла Григория XIII (1584) о принудительном слушании проповеди миссионеров — проводилась неукоснительно. Евреи Авиньона и Карпантраса невольно слушали в своих гетто субботние проповеди иезуитских и доминиканских монахов о ложности иудейства и истинности христианства, что, конечно, было мало убедительно для них. В очень редких случаях ловцам душ удавалось поймать добычу, и тогда неофитов торжественно крестили, выставляя напоказ эти трофеи церкви. Неофиты вербовались обыкновенно из бедных больных евреев, которые в годы эпидемий поступали в христианские больницы и там попадались на удочку монахов, пользовавшихся физической или умственной слабостью своих пациентов.

Как везде, еврейские общины в папских областях Франции были крепко спаяны своей внутренней организацией. Сохранившийся устав авиньонской общины от 1558 года [21] рисует ее в виде маленькой республики, имевшей свой «парламент», свою администрацию, суд, систему налогов и всякие культурные учреждения. По уставу население еврейского квартала делилось на три класса: богатых (с доходом более 200 ливров), средних (не менее ста ливров) и бедных (менее ста ливров). Оно управлялось советом из 15 членов: шести управляющих или «бейлонов» (bayllon), шести советников и трех заведующих податными делами. Звания чередовались: пробывшие один год в звании управляющих, делались на другой год советниками и наоборот. Совет избирался на 12 лет, и в него входили представители упомянутых трех классов в равном числе. Уходившие члены рекомендовали своих заместителей, но запрещалось рекомендовать родственников. Совет назначал судей для разбора гражданских дел между евреями, но уголовная юрисдикция ему не принадлежала; денежный штраф и отлучение (херем) были единственными орудиями совета для наказания ослушников. Более серьезные кары за проступки и преступления мог налагать только общегородской или земский судья (Viguier), которому принадлежало и право контроля над действиями еврейского общинного совета. Налоги взимались пропорционально имущественному цензу, по вышеупомянутым трем категориям плательщиков. Для этого существовали должности оценщиков, контролеров и сборщиков. Особые комиссии заведовали религиозными, школьными и благотворительными учреждениями. Обучение детей было обязательно; учителя получали жалованье из общинной кассы, для чего были установлены ежемесячные взносы. Был установлен и особый налог на выдачу приданого новобрачным [22] .

До середины XVI века округ Авиньона был единственным местом во Франции, где евреи имели право жительства. Глава христианской церкви, папа, терпел евреев в своих французских владениях, но «христианнейший» король Франции не допускал их в свою страну, откуда его благочестивейшие предки изгнали их в Средние века. Евреи могли проникнуть во Францию из других стран только под маской католиков. Этой маской воспользовались те, которые привыкли носить ее на своей родине. Преследуемые инквизицией испанские и португальские марраны предпочитали носить христианскую маску в стране, где их не знали, где шпионы церкви не следили бы за ними. Такова была соседняя Франция, особенно ее южные провинции, Гасконь и Прованс. Со времени введения инквизиции в Португалии (1536) оттуда потянулись беглые марраны по направлению к городам Бордо, Байонна и Тулуза. Богатых купцов, связанных с международным рынком, особенно привлекал Бордо, промышленный центр Южной Франции. Проникая туда небольшими группами, переселенцы сначала не возбуждали подозрения. Их называли «португезами» по признаку языка, а по религии — «новохристианами» («nouveaux chretiens»). В обществе они ничем не отличались от католиков, посещали церковное богослужение и исполняли христианские обряды. Многие сблизились с французами и имели связи в высшем обществе. Благодаря этим связям им удалось через своих уполномоченных в Париже добиться от короля Генриха II грамоты о натурализации. В 1550 г. король выдал новохристианам «открытые листы» (lettres patentes) следующего содержания:

«Купцы и другие лица из Португалии, называемые новыми христианами, заявили нам через приехавших сюда доверенных людей, что им на опыте своей торговли в нашей стране стало известно, как справедливо и милостиво относятся здесь к добрым законопослушным подданным, как свободно здесь ведется торговля и как охотно короли покровительствуют купцам. Означенные португальцы, именуемые новыми христианами, прониклись сильным желанием поселиться в нашем королевстве, привезти сюда своих жен и членов семьи, свои деньги и движимое имущество, как они сообщили нам через посланных сюда лиц, ходатайствуя, чтобы мы им даровали грамоты на натурализацию (lettres de naturalite) и все привилегии, какими пользуются другие иностранцы в нашем королевстве. Настоящим уведомляем, что мы охотно склонились к просьбе означенных португальцев как людей, убедивших нас в своих добрых стремлениях и искреннем желании жить в покорности к нам, добросовестно служить нам и быть полезными нашему государству. Поэтому мы, с согласия принцев нашей крови и других достойных лиц, разрешаем и узаконяем следующее». Далее следует перечень прав и привилегий новохристианам: свободно селиться во всем королевстве как уже прибывшим, так и имеющим прибыть впоследствии; производить всякого рода торговлю, приобретать движимое и недвижимое имущество и распоряжаться им наравне с уроженцами королевства, — «словом, пользоваться всеми правами и преимуществами жителей городов, где они обитают». В конце грамоты сделана, однако, оговорка, что если король или его преемники пожелают выселить новохристиан, то им будет дан годовой срок для ликвидации дел. Очевидно, что в правящих кругах Парижа не все относились с доверием к пришельцам и что были разногласия в парламенте, где обсуждался этот вопрос, но перевес получили сторонники натурализации, ожидавшие от богатых иностранцев большой пользы для промышленности и государственных финансов.

Грамота 1550 года дала возможность новохристианам широко развить свою промышленную деятельность во Франции. Иммиграция из Испании и Португалии усилилась. Переселялись крупные негоцианты и лица интеллигентских профессий, которые на новой родине нашли применение своим способностям в качестве врачей, юристов, преподавателей высших школ, чиновников. Члены марранских фамилий де Лопес, де Коста, Сильва и других появились в рядах патрициев Тулузы и Бордо; некоторые из них устроились в Париже. Часть новохристиан ассимилировалась с французами и путем браков растворилась во французском обществе (дочь Антония Лопеса из Тулузы родила от такого брака знаменитого писателя Мишеля Монтеня), но остальные не забывали о той цели, которая заставила их покинуть старую родину, и держались в виде обособленной группы иностранцев, каковыми они и официально считались, несмотря на «натурализацию».