Мессианское брожение возобновилось с большей силой и при более драматической обстановке спустя двадцать два года. В феврале 1524 г. в гавани Венеции высадился загадочный странник. Он называл себя Давидом Реубени, потомком древнего израильского колена Реубен, загнанного ассирийцами в глубь Азии, и рассказывал следующую фантастическую историю. В «пустыне Хабор» (Хайбар в Северной Аравии) существует еврейское царство, населенное потомками древних заиорданских колен Израилевых, которыми управляет ныне его брат, царь Иосиф, а сам он состоит там начальником армии. Давид уверял, что он послан в Европу с важной политической миссией. По пути он побывал в Нубии, на берегах Нила, где он видел потомков других рассеянных израильских колен; в недавно завоеванной турками Палестине он прикидывался мусульманином для того, чтобы проникнуть в иерусалимскую мечеть Омара, построенную на месте Соломонова храма, и помолиться Богу Израиля. Там он убедился, что можно изгнать турок из святых мест, дорогих и христианам, и евреям. Поэтому он хочет просить римского папу и христианских монархов, чтобы они прислали огнестрельное оружие воинственным израильтянам в царстве Хабор, которые готовы идти против турок с целью отнять у них Палестину. Представителям общины в венецианском гетто Давид рассказал о своей миссии в самых общих, неопределенных выражениях, прибавив, что больше ничего не может открыть до аудиенции в Риме у папы. Всех заинтересовала эта странная личность, выходец из волшебного царства за легендарной рекой Самбатионом. Маленького роста, худой, смуглый, Давид Реубени имел, однако, гордую осанку воина, ездил верхом, носил при себе оружие, был окружен свитой слуг и говорил властным тоном, употребляя только древнееврейский язык. Душа политического борца жила в этом теле аскета, который часто предавался посту и молитве. Однако после всех наблюдений трудно было сказать, был ли этот человек авантюристом или фантазером, мистификатором или мистиком, или же тем и другим вместе.

Вскоре Давид Реубени приехал в Рим. Верхом на белом коне, в сопровождении слуги и свиты местных евреев, подъехал он к Ватикану и был принят известным кардиналом Эгидио, который знал библейский язык и дружил с еврейскими учеными. Через кардинала и его еврейских друзей Давид добился аудиенции у папы Климента VII. Этот папа-гуманист переживал тогда тяжелое время: лютеранская реформация и хищная политика германского императора Карла V в Италии держали папу меж двух огней. Политически униженный, нравственно удрученный, он хватался за все, что могло бы спасти его гибнущий престиж. В те годы, когда христианский мир мечтал о крестовом походе против турок, папе казалось заманчивой мысль о завоевании Святой Земли при помощи храбрых аравийских евреев, снабженных европейским огнестрельным оружием. Этим объясняется ласковый прием, оказанный Климентом послу мифического еврейского царства. Папа обещал Давиду рекомендательное письмо к португальскому королю, так как предполагалось провезти оружие для еврейских воинов через португальские порты. Этой аудиенции у папы придавалось тогда такое важное значение, что венецианский посол в Риме счел нужным послать о нем донесение своему правительству (13 марта 1524).

Дружелюбный прием, оказанный папой Давиду Реубени, возбудил в римских евреях чрезвычайный интерес к его миссии, которая в беседах посла со своими соплеменниками рисовалась в другом свете: в виде попытки освободить Святую Землю не для христиан, а для евреев. Члены общинной управы (fattori) ухаживали за важным гостем, давали ему и людям его свиты приют в своих домах и помогали ему в сношениях с христианскими властями. Глава общины Даниил де Пиза, который в это время получил от папы санкцию на вышеупомянутую реорганизацию еврейского самоуправления, согласился быть переводчиком при переговорах между «еврейским послом» и папой. С другой стороны, в римской общине образовалась партия противников Давида, подозревавших его в самозванстве и сообщавших влиятельным христианам о своих подозрениях. В описании своего путешествия Давид называет их доносчиками, но не скрывает, что среди них были врачи и ученые. Несмотря на эти попытки врагов, Реубени после годового пребывания в Риме получил от папы рекомендательные письма к королям Португалии и христианской части Абиссинии, так как эти две страны поддерживали постоянные сношения с Аравией. В письме к португальскому королю папа просил его, после проверки полномочий Давида, «вступить в переговоры с аравийскими евреями о распространении христианской религии», а королю абиссинскому также писал, чтобы он поддержал еврейского посла в случае, если дело «принесет пользу христианству». Так ловко умел маскироваться Реубени в своих переговорах с главой христианской церкви, но эта двусмысленная политика должна была раньше или позже погубить его.

В 1525 г. Давид Реубени прибыл в Португалию и представился королю Иоанну III. План совместных действий с воинственным аравийским племенем против турецкого султана Сулеймана понравился и португальскому королю, и он обещал дать для этой цели флот с огнестрельным оружием. В ожидании этого Реубени жил на правах посла еврейского царства в стране, безжалостно изгнавшей евреев и продолжавшей душить оставшихся в ней марранов. В то время португальское духовенство требовало от короля учреждения инквизиции против марранов, по образцу испанской. Король уже готов был учредить «священный трибунал» с благословения папы, когда прибыл Давид Реубени. Переговоры с еврейским послом заставили короля отложить на время организацию истребления тайных евреев. Между тем слухи о миссии Реубени возбудили сильное волнение среди португальских марранов. Измученные преследованиями и устрашенные предстоящими кострами инквизиции, они теперь увидели своего освободителя в этом загадочном после с Востока. От его заступничества они ждали облегчения своей участи. Многие марраны в Лиссабоне и других местах явились к Реубени, целовали ему руки и оказывали ему царские почести, но он был крайне осторожен в обращении с ними, опасаясь навлечь на себя подозрение в совращении «новохристиан» и тем испортить свое положение при дворе. Сдержанность и скрытность «дипломата» только усилили интерес к его миссии и окружали его личность мистическим ореолом. В это время из взволнованной марранской среды выступил экзальтированный юноша, который по своей натуре был призван создать мессианское движение.

Образованный марран Диего Пирес (род. ок. 1500 г.), занимавший должность судебного секретаря в Лиссабоне, был так возбужден приездом восточного посла, что решил соединиться с ним для совместной мессианской пропаганды. Он прежде всего «приобщился к завету Авраама», совершив над собой обряд обрезания, и стал именоваться еврейским именем Соломон Молхо. Измученный от потери крови при операции, лихорадочно возбужденный, он явился к Реубени, рассказал ему о своем «приобщении» и поделился с ним своими мессианскими планами, но посол только побранил Молхо за неосторожность, которая могла бы погубить все дело, и советовал ему удалиться в Турцию. Молхо принял этот совет хитрого политика за указание свыше. Полный грез и «чудных видений», он отправился на Восток.

В 1527 г. Молхо путешествовал по европейской Турции. В Салониках он сблизился с каббалистом-аскетом Иосифом Тайтацаком и был введен им в тайники каббалы; в Адрианополе, как полагают, он сошелся с Иосифом Каро, будущим автором «Шулхан арух». Скоро Молхо очутился в Палестине и попал в гнездо мистиков Сафеда. Здесь он написал ряд проповедей на тему о пришествии мессии, которые были напечатаны его друзьями в Салониках в 1529 г., под заглавием «Сефер гамефоар». Во время этих скитаний по Востоку до него дошла весть о великом унижении Рима: в праздник Синайского откровения Шавуот (6 мая 1527 г.) в город ворвались немецко-испанские войска императора Карла V, которые в течение полугода разоряли столицу христианства, где папа Климент VII должен был прятаться в своем укрепленном замке. Молхо увидел в этом знамение: унижение римского «Эдома» накануне пришествия избавителя Иудеи. Если Эдом падает, значит, Иудея поднимается. И восторженный мистик поспешил в Италию, чтобы видеть там великую смуту «конца времен» и участвовать в великом перевороте.

В конце 1529 г. Соломон Молхо прибыл в Анкону, где католическое духовенство особенно следило за беглыми марранами. Шпионы инквизиции донесли на него местному епископу как на пришельца из Турции, куда марраны ездили для приобщения к прежней вере. Молхо был арестован, но скоро его отпустили, и он отправился через Пезаро в Рим. Там экзальтация его достигла крайнего предела. Желая изобразить в лицах народную легенду о страждущем мессии, сидящем среди больных у ворот Рима, он оделся в нищенское платье и сел у моста над Тибром, против папского дворца, среди больных и нищих. Тридцать дней провел он здесь в посте и молитве. Во время молитвы ему послышались голоса: «И будет Сеир (Эдом) наследием своих врагов, а Израиль явит силу... Мне отмщение и Я воздам». Много чудесных видений имел восторженный мистик, доведший себя постом II ночными бдениями до галлюцинаций. Об этих видениях Молхо сообщал в посланиях к своим друзьям в Салониках. Вот образчик стиля этих пророческих посланий: «В 12-й месяц Адар 5290 года (март 1530), в полночь, дремота нашла на меня. И вот старец, который еще раньше явился мне в видении, пришел ко мне. И сказал: сын мой, я открою тебе, что случится с народами, среди которых ты живешь. Иди со мной к развалинам Иерусалима... И он взял меня и поставил между двумя горами в Святой Земле, между Ционом и Иерусалимом и между Сафедом и Дамаском... И стоявший на горе человек в белых одеждах подал мне книгу, где записано будущее того народа (римского)...» Далее следует длинное предсказание, сводящееся к тому, что когда Рим будет разрушен наводнением, а в Португалии произойдет землетрясение, «святой дух снизойдет на царя-мессию, и воцарится он над великим народом». Свои мессианские чаяния Молхо излагал также в проповедях, которые он в течение нескольких суббот читал в большой синагоге в Риме. Но вскоре он узнал, что за ним следят с целью выдать инквизиции, и поэтому временно уехал в Венецию.

В Венеции Молхо снова встретился с Давидом Реубени (1530). Последний уже лишился доверия португальского правительства, так как его там подозревали в тайных сношениях с марранами и в «совращении» Соломона Молхо. Высланный из Португалии, Давид перед отъездом уверял плачущих марранов, что он их скоро позовет в освобожденный Иерусалим. По пути ветер загнал корабль, на котором он ехал, к берегам Испании, и он едва ускользнул из рук испанских инквизиторов. После долгих скитаний в папских владениях Южной Франции (Авиньон, Карпентрас) Реубени наконец вернулся в Венецию. Здесь он завел переговоры с сенатом республики об осуществлении проекта войны с Турцией, с которой Венеция тогда враждовала. Для сохранения своего достоинства дипломатического агента он не хотел жить в гетто, а жил в центре города, окруженный слугами, и показывался на улицах в роскошной шелковой одежде. Официально он готовился ехать к императору Карлу V, чтобы передать ему «нечто очень важное и для него выгодное», а жителей гетто уверял, что переговоры касаются освобождения Израиля. Венецианская Синьория (городская управа) заметила эту двойственность и решила испытать загадочного посла. Она прислала к нему для беседы известного путешественника Рамусио, знатока восточных языков. В этой беседе Давид уже не говорил о мифическом еврейском царстве и о своей дипломатической миссии, а заявил, что считает себя призванным повести евреев в Святую Землю и приезжал в Европу для распространения этой благой вести. Он хвастал перед венецианцем своими удачными опытами по части магии и уверял, что победит турок при помощи чародейства. Рамусио убедился из беседы, что имеет дело с аравийским или эфиопским самозванцем, и сообщил об этом венецианскому правительству. Давиду дали понять, чтобы он поскорее убрался из Венеции. На время он куда-то исчезает, и на сцену опять выступает Соломон Молхо.