Сейчас капитан охраны отпустил очередную шпильку в адрес невесть чем не угодившего ему алларца, но Саннио уже не стал реагировать: пусть его. Хватает куда более важных дел, и о таких мелочах думать попросту некогда.

Пока наследник и капитан охраны обсуждали происходящее, небо окончательно просветлело. Ванно потушил свечи, распахнул окно и задернул занавеси. Легкая полупрозрачная ткань праздно колыхалась под теплым ветерком. Саннио с завистью косился на летнюю занавесь: виси себе, бултыхайся туда-сюда, и не надо ни думать, ни волноваться, ни гадать, как лучше всего поступить.

Молодой человек повернулся к окну и прислушался. Тишина за окном стояла удивительная для столицы - словно ночью в храме. Немного тянуло гарью, но лишь чуть-чуть, должно быть, сильных пожаров не случилось, впрочем, Бернар рассказал бы о них, и о беспорядках, если бы они начались вновь. Саннио бросил короткий взгляд на капитана охраны, допивавшего очередную чашку чаю. Доверенное лицо герцога Гоэллона исключительно разочаровало наследника. Спору нет, Бернар был очень полезным помощником. Он умел собирать новости, командовать людьми, выполнять самые сложные поручения и подсказывать дельные решения, но господин Гоэллон сегодня уяснил главное: Кадоль должен его слушаться, а не наоборот. Ему нужно приказывать и выслушивать его соображения, как лучше выполнить приказ, но - капитан охраны не вождь и никогда им не будет. Он слишком осторожен, слишком нерешителен и предпочитает выжидать. Дядя всегда поступал иначе, да и герцог Алларэ... Саннио вспомнил дни хлебного бунта и тихо вздохнул. Кто-то должен принимать на себя ответственность и действовать, иначе плохо будет всем...

– Молодой господин, к вам господин Кесслер с письмом лично в руки!
– прервал печальные размышления Никола.
– Прикажете пустить?

– Разумеется!
– подпрыгнул на стуле Саннио.
– Немедленно! Подайте вина.

– Я даже могу предположить, от кого это письмо...
– улыбнулся Бернар.

Вошедший в столовую друг показался наследнику удивительно повзрослевшим, кажется, даже подросшим на ладонь, опустошенным и усталым. На нем был бело-серый мундир офицера городской стражи, и в нем Сорен выглядел подтянутым и строгим. Осунувшееся загорелое лицо, заледеневшие глаза...

Кесслер протянул руку Саннио, потом - капитану охрану; на улыбку он не ответил.

– Вы поступили на службу в эллонский полк городской стражи?
– с деланным интересом вопросил Бернар.
– Не припоминаю, чтоб подписывал подобный приказ.

– Вы простите мне этот маскарад. Это в ваших же интересах, - уверенно сказал бруленец и достал из-за пазухи свернутый трубочкой и смятый лист бумаги.
– Алессандр, это тебе. Подписи нет, но я думаю, ты поверишь, что письмо не поддельное.

– Почему нет подписи?
– удивился Саннио.

– Герцог Алларэ пока что лишен возможности подписывать документы.

Господин Гоэллон насторожился, но прежде чем задавать вопросы, нужно было прочитать письмо. Четкие, но слишком крупные и по-простому выписанные буквы, должно быть, писал кто-то из слуг; бумага - с ажурной виньеткой в виде цветов шиповника и мака, на таких пишут записки любовницам...

"Сокровище мое! Меня переполняет желание повидаться с вами, причем незамедлительно. Если вы разделяете его, то податель сего письма проводит вас. Искренне ваш, в расчете на взаимность, Р.А."

Саннио зачитал послание вслух, улыбнулся и кивнул. Письмо, написанное герцогом Алларэ, в подписях и личных печатях не нуждалось, достаточно было и стиля, позволявшего услышать голос.

– Разумеется, разделяю. Мы уже начали вас искать...

– Тогда едем, - Кесслер залпом выпил поданный бокал вина и взялся за шляпу.
– Возьми с собой человек пять на всякий случай.

– Бернар, распорядитесь. Сорен, подожди, мне нужно переодеться... Пойдем со мной, расскажешь, как вам удалось...
– Саннио за руку потащил приятеля с собой наверх; тот не отказывался, но выглядел раздосадованным, и, кажется, вовсе не был рад встрече.
– Да что с тобой такое?

– Прости... я не спал больше суток, - Кесслер очень знакомым жестом потер пальцами виски.
– И мне было велено торопиться.

– Если я не переоденусь так же, как ты и прочие, ничего хорошего не выйдет, - объяснил Саннио, отдавая распоряжения Ванно.
– Что с герцогом?

Кесслер вместо ответа повернулся к зеркалу и принялся оправлять и без того безупречно сидевший мундир, потом принялся за кокарду на шляпе, а закончил изучением форменных перчаток на предмет случайных пятен. Хозяин все с большим удивлением следил за этим представлением, и, наконец, не выдержал.

– Сорен, я понимаю, что ты устал, но я спросил...

– Приедешь - увидишь. Я не уполномочен об этом докладывать кому бы то ни было.

– Какие у тебя интересные манеры...

– Можешь поблагодарить за них господина Рене.

– Почему ты называешь его, как слуга?
– изумился Саннио.

– Потому что он обращается со мной, как со слугой.
– Выражение лица и тон голоса бруленца навели господина наследника на мысль, что тому нужно было подать не вина, а настойку пустырника: от подобного замогильного спокойствия до самых отъявленных глупостей обычно - всего полшага.