Она искала тех, кто еще способен говорить и слушать. Задача оказалась сложнее, чем она предполагала.

Наконец ей повезло: в одном из залов обнаружилось движение. Согласно покосившейся вывеске, там обучали танцам, однако это было мало похоже на обучение. Под ревущую музыку судорожно дергались с десяток молодых людей: мужчины с серьгами в ушах, юноши в черной коже, девушки с дредами и ярко-красными губами, существа неопределенного пола в свободных хламидах. В воздухе пахло пивом и марихуаной, но все же пока здесь находились самые адекватные люди в этом здании.

Андра прошла через зал. Многие пытались до нее дотронуться и очень удивлялись, когда у них ничего не получалось. Сами себе они казались сейчас ловкими и быстрыми, им и в голову не приходило, насколько примитивны и предсказуемы их движения. Андра добралась до пустой сцены, где был установлен пульт управления музыкой. Диджея здесь не было – он наверняка затерялся среди уединившихся в углах парочек. Да и зачем он? Собравшимся было достаточно, чтобы из колонок ревело что-нибудь ритмичное, остальное – ненужные детали.

Оказавшись на возвышении, Андра еще раз осмотрела зал и презрительно поморщилась. Танцующие в полумраке люди напоминали ей неуклюжих белесых червей, извивающихся в сердцевине гнилого яблока. Можно ли их вообще назвать людьми или этот этап для них уже пройден?

Пришла пора начинать. Андра небрежным движением ноги столкнула пульт со сцены; музыка в колонках взвизгнула, как раненое животное, а потом стало очень тихо.

Люди замерли, будто тишина прошла сквозь них, как электричество, некоторые даже повалились с ног и залились пьяным хохотом. Но остальные уже смотрели на Андру, раздраженно и зло. Они понятия не имели, кто она такая, однако не боялись ее.

Они уже ничего не боялись.

Вперед вышел мужчина в черной коже – судя по морщинам на лице, не младше тридцати, хотя субтильное телосложение делало его вечным подростком.

– Какого хера? – поинтересовался он.

– Вы знаете, кто я?

– Чья-то мамаша? – загоготал мужчина. То, что Андра в этот момент выглядела моложе него, было неважно. Вряд ли он четко видел, взгляд у него постоянно перемещался. Андра не знала, какой наркотик вызывает такой эффект, и не хотела знать.

Она думала о том, что Олег напрасно не приставил к своему скоту охрану. Но он не думал, что это нужно охранять.

– Я хочу, чтобы вы ушли, – объявила она. – Не просто из этого дома, из этой секты. Вы губите себя, это дорога к гибели, в которой не будет никакого смысла. Вряд ли, конечно, у кого-то из вас есть шанс прожить достойную жизнь, но я предлагаю вам хотя бы попытаться.

Кто-то просто засмеялся, кто-то принялся возмущаться:

– Да кто ее вообще пустил?

– Уберите со сцены эту телку!

– Где музыка, мать вашу?

– Вы хоть во что-то верите? – печально поинтересовалась Андра. – Это было важно для вас, когда вы пришли сюда?

– Мы верим в богов! – гордо заявила девица с плохо прокрашенными зелеными волосами. – Истинных богов, которые были здесь всегда!

– Слушай, если ты морализаторша очередная, шла бы ты отсюда, пока жопа цела, – хмыкнул паренек лет восемнадцати, не убирая руку из-под юбки зеленоволосой.

– А чего ей уходить? – хищно прищурился мужчина в черном. – Если уйдет, так и останется навсегда замкнутой целкой.

– Я бы рекомендовала вам бежать отсюда, пока есть время, – сказала Андра. – А времени, кстати, все меньше.

Она и правда не желала им зла, она хотела бы, чтобы они спаслись. Но что она могла сделать, если они не желали спасаться?

Они понимали, что за стенами этого здания их жизнь не будет уже такой интересной. Им придется учиться, работать, думать о завтрашнем дне, считаться с мнением старших – по возрасту и по положению, нести ответственность за свои слова и поступки. Зачем, если поверить в каких-то богов проще? Распробовав такую жизнь на вкус, они поверят во что угодно и в кого угодно, лишь бы это сулило выгоду.

– А давай-ка лучше сделаем так, чтобы и тебе не захотелось уходить! – подмигнул ей мужчина в черной коже.

Андра не сомневалась, что за минуту до отключения музыки он целовался со стоящим рядом созданием неведомого пола. Но это ничего не значило – скорее всего, в качестве партнера для ни к чему не обязывающего секса он рассматривал любое живое тело. А может, и не только живое.

Есть граница испорченности, которую можно пересечь только один раз, вернуться уже нельзя. И все они давно вышли из приграничной зоны.