Джозеф возмутился.

— Боюсь, я не вполне понимаю вопрос… Если вы имеете в виду именно то, о чем я подумал, то я решительно протестую. Я уверен, что после смерти Марты — это жена Вулфа, она умерла год назад, — мой брат вел исключительно целомудренный образ жизни.

— Так. Я, слава богу, больше не служу в полиции нравов и вовсе не имею в виду обязательно что-то дурное. Не было ли у мистера Харригана близких подруг? Может быть, он подумывал о новом браке?

— Близкие подруги? Ну уж нет. И он точно не думал о новом браке. Разумеется, Вулф виделся с миссис Рэндал, и с подругами Элен по Гильдии алтаря и четок, и с монахинями, и с матерями одноклассниц Мэри… Но Мэри и Элен — единственные женщины, с которыми он близко общался. Вулф во многих отношениях был очень одинок, лейтенант.

— Зато теперь у него большая компания, — сухо отозвался тот.

— Доктор Мэгрюдер!

Сухопарый и учтивый полицейский врач остановился в коридоре, с удивлением глядя на монахиню.

— Сестра Урсула! — воскликнул он. — Господи, мы не виделись с тех самых пор, как вы работали в клинике. Только не говорите, что ввязались в это дело.

— Харриганы — мои близкие друзья.

— Кошмар, правда? — Доктор Мэгрюдер с сожалением покачал головой. — Мистер Харриган был потрясающим человеком… и вот такая смерть. Знаете, сестра, как бы я ни старался, не могу привыкнуть к внезапным насильственным смертям. Будь у меня достаточно денег, чтобы бросить службу и заняться частной практикой… Впрочем, мечтать не вредно.

Сестра Урсула улыбнулась.

— Я помолюсь за вашу мечту. Можно задать вам два вопроса?

Мэгрюдер нахмурился.

— Неофициально, разумеется. Если лейтенант захочет о чем-нибудь сообщить, он скажет сам.

— Я знакома с полицейскими процедурами, — к его удивлению, ответила монахиня. — Мои вопросы совсем безобидные.

— В таком случае… что ж, спрашивайте. Но имейте в виду: не обещаю, что отвечу.

Сестра Урсула перебрала четки, висевшие на поясе, словно они помогали ей собраться с духом.

— Первый вопрос. Вам удалось установить время смерти?

Доктор Мэгрюдер застенчиво улыбнулся.

— А я не сумел бы произнести это столь хладнокровно, сестра.

— Смерть не так страшна человеку, который работал в больнице для бедных, доктор. И потом я гораздо тверже, чем вы, уверена, что смерть будет поглощена победой. Но сейчас не время проповедовать. Вы можете ответить на мой вопрос?

— Не могу. Но не из соображений конфиденциальности. Я действительно не знаю. Предположительно, конечно, смерть наступила в двадцатиминутном промежутке между той минутой, когда с Харриганом разговаривал брат, и моментом, когда молодой человек нашел его мертвым, но никаких медицинских подтверждений нет. Жар камина сделал точное заключение невозможным.

— Спасибо, — серьезно ответила монахиня. — Второй вопрос. Лейтенант сказал, что мистер Харриган оставил странное предсмертное послание. Не объясните ли, что он имел в виду?

— Гм… Я, наверное… Впрочем, все это будет в завтрашних газетах, так что ничего страшного.

И он рассказал про дротик.

— Спасибо. Спасибо, и да благословит вас Бог, доктор Мэгрюдер. Дайте знать, если надумаете увольняться. Мы подыщем вам пациентов.

С удивительной быстротой, несмотря на объемистое мешковатое одеяние, сестра Урсула направилась к телефонному столику, написала краткое послание в блокноте, вырвала листок, сложила и подписала аккуратным красивым почерком: “Лейтенанту Маршаллу”.

Уходя, чтобы присоединиться к сестре Фелиситас, ожидавшей в патрульной машине, она протянула записку стоявшему у двери полицейскому.

— Пожалуйста, передайте лейтенанту, когда он вернется. Это очень важно.

По приказу Маршалла водитель в нарушение всех правил остановил машину в желтой зоне перед Храмом Света. Полицейский департамент не собирался вносить в список расходов плату Агасферу за парковку.

Единственным дитятей Света, дежурившим в вестибюле, оказался тот ангелоподобный юноша, который приветствовал Мэтта и Вулфа накануне. При виде незваных гостей он нахмурился и явно заволновался.

С чего бы? — удивился Мэтт. Лейтенант был в штатском и вообще выглядел неофициально. Возможно, лицо Джозефа и впрямь настолько примелькалось в городе, что юноша немедленно его вспомнил? Или вчера вечером он узнал Вулфа и теперь припомнил Мэтта, явившегося вместе с ним?

Когда все трое пересекли вестибюль, на лице херувима вновь появилась обычная приветливая улыбка.

— Добрый вечер, друзья, — бодро пропел он. — Боюсь, вы опоздали на службу. Она уже почти закончилась.

— И хорошо, — коротко ответил Маршалл. — Мы хотим видеть вашего главного.

Из зала доносился гипнотический голос проповедника, нараспев произносившего какие-то непонятные слова.

— То есть… — юноша заговорил с ноткой почтения, — вы имеете в виду Агасфера?

— Да, раз он известен здесь под таким именем.

— Лейтенант, — вмешался Джозеф, — вы хотите сказать, что знаете, кто…

— Довольно, — прервал Маршалл. — Где мы можем с ним увидеться?

Голос в зале затих, и орган заиграл “Старое христианство”.

— Служба закончилась, — сказал херувим. — Сейчас люди будут выходить. Если вы подождете минутку, я отведу вас за кулисы… то есть в комнату размышлений.