– Тебе повезло, – неожиданно выдал Силвейн.

– Что вы за меня платите и я могу приобщиться к тому, что для меня в ином случае было бы недоступно? – предположила я.

– Это тоже, но я не об этом, – он улыбнулся. – Первый раз студентов на Орлиную Голову всегда ведет Куланн, и это больше смахивает на марш-бросок. Считать ворон или клевать носом он не позволяет. И любоваться красотами тоже.

Силвейн указал на оставшуюся позади академию. Я оглянулась и ахнула.

Это в самом деле было умопомрачительно красиво! И со Львиной Головы открывались великолепные виды, но отсюда – еще лучше. Солнце еще не село, и по соседним лесистым горам прыгали «овечки» – тени от бегущих по небу облаков. Внизу серебрилась вьющаяся змейкой река, деловито дымили печными трубами дома Вайля, занявшие долину и потихоньку карабкающиеся на горные склоны. Можно было рассмотреть и лодочки, которые колыхались на воде, и стада коров, мирно пасущихся на полях.

– Закаты на Орлиной Голове великолепны, – тихо проговорил преподаватель. – И очень романтичны. Некоторые парочки среди студентов иногда задерживаются там, чтобы ими полюбоваться, хотя это запрещено правилами.

– А вы… – я осеклась, но все же закончила: – Вы когда-нибудь наблюдали так закат? Ну, в смысле, в паре.

Он кривовато усмехнулся.

– Эйри, я эти закаты оттуда вижу почти каждый день. Но если тебе интересно – нет, на Орлиную Голову я девушек никогда не водил. В юности мне хотелось разделить это с той единственной, которая станет моей на всю жизнь, а потом для меня их очарование потерялось, отравилось рабочими буднями.

– Ясно, – пробормотала я, отводя взгляд.

Из-за того, что преподаватель дал искренний ответ на такой личный вопрос, который меня никоим разом не касался, я почувствовала себя неловко. Хотя Силвейн-то при чем? Его спросили, он ответил. А меня кто за язык тянул?

И как-то стало уже не до любования пейзажами.

– Отдохнула? Идем, – сказал он, как будто бы совсем не засмущавшись ни моего вопроса, ни собственного признания. – Чем дольше здесь стоим, тем меньше времени остается на занятие.

Я подняла голову, глянув на зависший над головой Туманный венец, поежилась и кивнула. Сейчас подумалось, что Силвейн намеренно остановился на этой площадке. Буквально еще десяток ступенек вверх – и там начиналась густая полоса тумана. День сегодня был ясный, теплый, и облако далеко отступило от академии, почти обнажив Орлиную Голову.

В такой близи от Туманного венца становилось хорошо заметно его неестественное происхождение. Природный туман и настоящие облака, в пасмурные дни задевавшие Львиную Голову, не могли похвастаться настолько чистой молочной белизной и подобной густотой. Клубы пара вставали стеной, не позволяя ничего разобрать за ними.

Раньше я Туманного венца не боялась. Считала его обычным природным явлением, как и все остальные, только окутанным романтичным флером и легендами. Вчера я убедилась, что это не так. И теперь необходимость войти в облако вызывало неприятную дрожь, вплоть до вспотевших ладоней.

А вдруг на меня оттуда кто-нибудь кинется…

Силвейн уже шагал по ступеням, а я все мялась позади. Он остановился и вполоборота глянул на меня.

– Боишься?

– Н-нет… – промямлила я, с тоской осознавая, как фальшиво это звучит.

– За руку надо подержать? – насмешливо поинтересовался Силвейн.

А вот это уже было обидно. И страх сразу пропал.

– Только если вы сами нервничаете, – колко ответила я и зашагала вперед.

Я уже достигла Силвейна, когда он внезапно извернулся, поймал меня за ладонь и подмигнул.

– Боюсь до трясущихся коленок.

Его рука сильно и уверенно держала мою. Это было одновременно похоже на то, как мы вчера шли с Уином, и в то же время совершенно иначе.

Преподавателю верилось охотнее. Он же старше, умнее, да и через Туманный венец проходит каждый божий день.

И еще Силвейн не бросил меня, когда напала Забава. Наоборот, он встал передо мной, закрывая собственной грудью от взбешенной грифоницы. Разумом я понимала, что у опытного наездника было гораздо больше шансов ее остановить, чем у Уина, который грифонов ни разу не видел ближе, чем в десятке шагов от себя. И все же осадочек остался.

Я стиснула ладонь, отвечая на крепкое рукопожатие, и улыбнулась. Мне в самом деле стало легче.

– Днем Туманный венец не должен оказать на тебя никакого воздействия, – серьезным голосом предупредил Силвейн. – Он становится агрессивнее только по ночам, но ты на всякий случай говори мне обо всем, что чувствуешь. Мало ли что.

– Агрессивнее? – переспросила я, услышав незнакомое слово.

– Злее, – пояснил преподаватель. – По ночам грифоны спят и не спускаются с горы, поэтому туман считает врагами всех, кто в него попадает.

– Вы так говорите, словно он живой.

– Это странно звучит, но это почти так. Со стороны кажется, будто у него действительно есть своя воля.

– А на самом деле? – заинтересовалась я.

– Старый архей объяснял это тем, что мы до сих пор не можем разобраться в эльфийской магии, настолько она сложная. Конечно же, своего разума у Туманного венца нет. Однако и досконально предсказать его действия археи не могут, поэтому и возникает впечатление, будто облако «своевольничает». Но ты не бойся, – Силвейн повел меня за собой. – Я рядом и накостыляю любому, кто может оттуда появиться.