– Вовсе нет, – поспешила она уверить меня. – Вы останетесь, а вот я…

Вот тут голос девушки сорвался и я вдруг вспомнила, что мне есть, о чём спросить её.

– Аннэт, может быть, расскажешь, как я здесь оказалась?

Она помолчала и чем дольше длилось молчание, тем больше я уверялась – спрашивать её о произошедшем бессмысленно. Или?..

– Я не знаю, – честно призналась девушка, расправив юбку кремового платья, которое ей невероятно шло. Оно будто бы подчёркивало узкий стан и естественную бледность, что вовсе не превращала её в бесцветную моль, а наоборот, делало хрупкой и словно бы воздушной. Такой, которую мужчине хотелось бы защищать от всех невзгод. Тем временем девушка продолжила, глядя на бурные потоки: – Я должна была просто умереть во время церемонии, но… Что-то пошло не так.

Я помолчала, внимательно следя за безучастным взглядом девушки. Она красива, это я признала ещё в первый день, посмотрев на неё в зеркало, и красота её способна свести с ума даже такого чурбана, как Хэмлин, но девушка предпочла смерть. Почему?

– Аннэт, расскажешь мне? – попросила осторожно, боясь спугнуть видение.

Девушка повернула голову и посмотрела на меня потемневшим взглядом. Слишком страшным для девочки её возраста, будто бы она понимала в этой жизни куда больше чем я, со своим опытом в семьдесят с лишним лет.

– Вряд ли у меня получится,– со вздохом призналась она, – но я постараюсь.

Перебивать её не стала, напротив, принялась терпеливо ждать, что она мне скажет.

Аннэ вновь помолчала, будто подбирая слова. Рассказ её начался задолго до тех событий, что уже застала я:

– Отец никогда-то не был предприимчивым человеком, за что матушка частенько кляла его. Я же… – девушка запнулась, и кинула маленький камушек в реку, – я пыталась быть хорошей. Правда, получалось у меня это не всегда. За что матушка каждый раз сурово наказывала меня.

Мне вспомнилось видение, всплывшее из недр памяти, где бедняжка безропотно принимала удары розгами. Вспомнила и вздрогнула, будто бы сама почувствовала, как плетёный хлыст легко вспарывает ткань тонкого платья, обжигая кожу нестерпимой болью.

– Но она права, я никчёмная, – продолжила девушка, склонив голову так, что белокурые локоны скрыли её лицо от меня. – Я старалась, правда старалась, но…

Аннэт шумно выдохнула, мне же захотелось встать и встряхнуть её за плечи, чтобы она поняла – каким бы не был человек старательным или нет, никто не имеет право поднимать на него руку. Но… сдержалась. Вряд ли девица, воспитанная в духе этого времени поймёт, как чудовищно звучат её слова для меня.

– У меня не получалось, за что матушка справедливо наказывала меня, – повторила она, заученную фразу. – Вот только в тот раз я поняла, что матушка не права и я… воспротивилась, – последнее она добавила совсем тихо, так что я даже не была уверена, что Аннэт произнесла именно его.

– Что ты сделала? – переспросила, подаваясь вперёд.

Девушка скривилась, словно лимонную дольку проглотила, но послушно повторила:

– Воспротивилась.

И вновь замолчала, так что я ждала продолжения слишком долго, а не выдержав, спросила:

– Как именно, Аннэт?

Девица бросила на меня злой взгляд и её лицо, невинное и прекрасное до этого, исказилось от обуреваемых её эмоций:

– Они хотели, чтобы я пробралась в его покои и скомпрометировала его, заставив жениться, потом… Потом я должна была его… – она замолчала, сглотнула с трудом и выдохнула, – должна была его убить.

Известие довольно… неожиданное. Нет, я подозревала, что свадьба случилась не по обоюдному желанию двоих, но чтобы такое. Словом, пару минут я молчала, пришибленная новостью, а потом спросила о самом важном, что выцепила их девичьего признания:

– Кто такие «они», Аннэт?

Девушка посмотрела на меня и на её губах расцвела зловещая улыбка.

– О-о-о, – протянула она, с нескрываемым удовольствием, и попыталась что-то сказать, но вместо звука её губы лишь безмолвно открывались и закрывались. Так повторилось пару раз, а после улыбка, что зловещая, что обычная пропали с губ девицы.

– Я не могу сказать… – обронила тихо и обхватила голову ладонями. Нет, она не расплакалась, просто застыла в одном положении, будто памятник самой себе.

Ах, как было бы всё просто, ответь она на этот вопрос. Большая часть проблем, свалившаяся на меня, могла бы решиться разом.

– Договор касается того, что ты должна убить герцога Уилбурга? – спросила, когда молчание затянулось уж на совсем неприличное время.

Аннэт снова вздрогнула, потом посмотрела на меня. Не ответила, только кивнула.

– Хорошо, – выдохнула и, засучив рукава своей любимой блузки, в которой и ехала в тот раз домой, когда меня выпроводили на пенсию, с кряхтеньем поднялась на ноги. – Ты не можешь назвать имена, но причину-то, по которой ты должна была поспешно стать вдовой хоть озвучишь?