Мы, немцы, не дадим уморить себя голодом, и мы не капитулируем...

Немецкое правительство использует все возможные меры, чтобы прервать поставки в Англию и Францию, так как, по словам британского премьер-министра, это и есть в обычае каждой осады.

Каждый корабль, независимо от того, под каким флагом он плывет, в зоне боевых действий вокруг Англии и Франции подвергает себя всем опасностям войны. Немецкое правительство будет придерживаться этих военных мер, пока не возникнет твердой гарантии того, что Англия готова жить в мирном и управляемом сотрудничестве с народами Европы».

Этот документ, выпущенный штабной машиной, чьей целью было поглотить Норвегию, Данию, Голландию, Бельгию и северное побережье Франции до Бискайи, чтобы поразить противника, которого считали главным для Германии, уже поглощающей маленькие нации Восточной и Юго-Восточной Европы, кажется смешным. Вопрос о том, верил ли штаб в то, что здесь написано, явно имеет не исторический характер, а, скорее, относится к групповой психологии тайных обществ. Здесь важно, какой свет этот документ бросает на особенно опасное тайное общество, к которому принадлежал Дёниц. Эти люди были во власти фантазий; на самом простейшем уровне они не располагали средствами даже провести эффективную блокаду Англии и Франции, но они готовились держать палец на спусковом крючке и постоянно беспокоить своих противников.

Проект также интересен в психологическом смысле, так как он делает акцент на «низкий и недостойный» способ борьбы — «голодную блокаду» Первой мировой, который глубоко въелся в мозг немецкого военно-морского флота — и на концепцию геноцида, то есть уничтожения «слабых и беззащитных» народов Европы. Как в зеркальном отражении, штаб флота приписал противнику свои глубочайшие убеждения, что и проявилось впоследствии. Так, кстати говоря, было и в случае с английскими и американскими морскими офицерами, которые приняли послевоенный миф о том, что немецкие военные моряки вели себя достойно. В любом случае проект речи, составленный штабом Редера, — это один из ключевых документов для понимания умонастроения Дёница и его действий впоследствии, когда он пришел к власти.

Что же до Гитлера, он не отличался от тех, кого он вел за собой, скорее, он доводил их убеждения до необычной степени конкретности и использовал с необычной силой воли.

Гитлер, вдохновленный потрясающе быстрой победой над Польшей, тем не менее был озабочен мнением нейтралов и состоянием немецкой экономики. Ни абсолютно неограниченная кампания, которой добивался Редер, ни полный приоритет в получении материалов, которые были ему нужны для программы строительства массивного подводного флота, не могли быть гарантированы: первое из-за президента Соединенных Штатов «евреелюбивого Рузвельта», которого ничто так не вдохновило бы, как мобилизация американской общественности против нацистской Германии, вспыхни еще один скандал, сходный со скандалом вокруг «Лузитании»; а второе — из-за спешной нужды армии в материалах для «Желтого дела», то есть бронированной атаки на Францию.

Постоянно повторяющиеся приказы Дёница своим подлодкам в то время демонстрируют, насколько важное значение придавали немцы Соединенным Штатам. Внутри зоны действий, вокруг Англии, американские корабли рассматривались как и прочие нейтральные, но снаружи этой зоны — иначе:

«В то время как с кораблями и грузами (США) следует обращаться точно так же, как и с принадлежащими другим нейтральным странам, экипажи и пассажиры-американцы должны получить особое отношение,,. Американские корабли всех видов... могут быть уничтожены на основании статьи 73 правил Прайза... Однако команда и пассажиры должны быть транспортированы в безопасное место до уничтожения, в точном соответствии со статьей 74.

Американская пропаганда ненависти не упустит ни единой возможности использовать новые источники для своей ненависти».

Редер назойливо продолжал оказывать давление на Гитлера на каждом совещании в октябре и ноябре, требуя целиком «неограниченной кампании». Он, казалось, совершенно невозмутимо отнесся к провалу Гитлера ограничить войну и точно так же — к огрехам в немецкой экономике, видимым ему, как и любому человеку с улицы, и вновь и вновь выдвигал свой план «Зет», словно бы и не зная об опасной ситуации, которая возникла на востоке, где Россия продвинулась в сферу интересов Германии, указанных в советско-германском пакте. Глядя на военную область и континентальную политику, никак не контролируемую ни членами кабинета или членами штабов, с океанической точки зрения, слепо следуя за звездой фюрера, он закрывал глаза на то, в какую воронку, военную, политическую и моральную, затягивало его Отечество.

«От Редера никто ничего не ждет», — записал в своем дневнике Ульрих фон Хассель. Хассель был одним из тех разумных и интеллигентных немцев, уничтоженных дилеммой, вставшей перед его народом: войну нельзя выиграть, экономическая ситуация критическая; ему было стыдно подчиняться «преступным авантюристам», и он чувствовал отвращение к «тому позору, которым покрыло себя имя “немец” в польской войне, частью из-за грубого использования воздушного флота, частью из-за шокирующих зверств СС, больше всего — против евреев». В его дневнике далее говорится: «Положение большинства здравомыслящих и достаточно информированных людей сегодня в Германии, посреди великой войны, по-настоящему трагично. Они не могут желать победы, еще меньше — сурового поражения. Они боятся долгой войны и не видят осуществимых путей выйти из нее...»

В течение октября и ноября немецкая пропаганда одновременно стремилась доказать, что Британия, вооружая торговые суда, приказывая им таранить подводные лодки и давать сигналы своим при атаке, превратила их в оружие королевского фло-. та, а также внушала всем, что для кораблей под любым флагом самоубийственно опасно входить в английские территориальные воды.

24 ноября то же самое было передано в официальном предупреждении всем нейтральным странам: «В водах вокруг Британских островов и вблизи от берега Франции безопасность нейтральных кораблей более не может быть обеспечена...»