Так и застываю с широко раскрытыми глазами. Только в мечтах я могла представить себе, что когда-нибудь посещу Нарвилльский театр! Один билет сюда на не самые хорошие места стоит как два месячных заработка моей мамы. И это не считая расходов на дорогу, проживание и достойный наряд…

Опускаю глаза к синему бархатному платью. Провожу пальцами по золотой вышивке в виде созвездий. Кай оказался прав. Я бы чувствовала себя до крайности нелепо и ужасно неуместно, если бы из упрямства поехала в школьной форме.

И всё же платье я верну. Решила это твёрдо и бесповоротно ещё в тот момент, когда разорвала упаковочную бумагу.

Кай подаёт мне руку, и вместе мы поднимаемся к парадным дверям с позолоченным орнаментом. Переступив порог, едва сдерживаю очередной возглас восторга. Над головой — высоченный сводчатый потолок, расписанный художниками, под ногами — красная ковровая дорожка глушит шаги. Кругом мрамор, золото и дорогая отделка.

Гигантская люстра ярко освещает огромное помещение.

— Я думала, театр даёт представления только по вечерам, — произношу вполголоса.

— Это еженедельная воскресная дневная постановка. Сегодня же выходной, Шерман. А театр давно уже посещает не только аристократия.

В ложу мы попадаем не через общий вход в зал, а через специальную дверь. В холле таких оказывается несколько. Здесь царит полумрак, пахнет дорогими тканями и деревом. Кай указывает мне на кресло, полускрытое бархатными портьерами, сам садится в соседнее.

Даже не знаю, чего я ожидала, когда Кай пригласил меня на свидание, но точно не похода в театр! Что же дальше?..

В антракте мы никуда не выходим. Напитки и лёгкие закуски приносят лакеи прямо в ложу. Я смущена до крайности, что выражается в неловкости рук: я роняю на пол рулетик из баклажанов с орехами.

— Что с тобой, Шерман? Это всего лишь еда. Не нужно так нервничать.

Я заставляю себя сидеть прямо, пока лакей убирает следы моей неряшливости.

— Меня раньше никто так не обслуживал, — бормочу, когда слуга удаляется. — Чувствую себя странно. Я же не ребёнок и не лихорадочный больной. Могла бы сходить за напитками и перекусом сама.

Кай беззлобно усмехается краем губ.

— Это их работа, им за неё платят. Люди приходят сюда, чтобы отдохнуть, расслабиться и насладиться представлением.

Вторая часть постановки поглощает всё моё внимание, так что в реальность я возвращаюсь лишь с финальным аккордом оркестра и занавесом. Свет в зале постепенно становится ярче, и я часто-часто моргаю.

Кай уже на ногах.

— Идём. Наш столик ждёт.

— Столик? — переспрашиваю я.

— Время обеда, Шерман.

Следующим номером программы оказывается обед в самом дорогом ресторане Нарвилля. Открыв меню, я моментально теряюсь. Девяноста процентов блюд попросту нет в моей повседневной жизни, поэтому я понятия не имею, что заказывать.

А уж при виде цен мне вовсе захотелось встать и выйти на улицу.

— Шерман, расслабься, ради Богов. На тебе же лица нет.

Молча откладываю меню в сторону, признавая поражение. Кай без лишних слов сам делает заказ для меня. Остаётся только довериться его вкусу.

Между подачей салатов и горячего подходит слуга с газетой на подносе.

— Свежий номер, ваше высочество.

Кай молча берёт газету, кивком головы отпускает слугу и на несколько минут погружается в чтение. На первой полосе огромными буквами красуется надпись: «Гериот 4 окончательно сошёл с ума? Клеондар открыто угрожает Империи».

Я мелкими глотками пью воду, нервно сминая в пальцах свободной руки салфетку.

— Что-то интересное? — спрашиваю, когда Кай откладывает газету в сторону.

— Перетирание одних и тех же слухов. Хотя кое-что показалось мне странным. Один журналист упоминает, что у Гериота якобы появились многостихийные маги.

У меня глаза лезут на лоб.

— То есть… Маги, владеющие более чем двумя стихиями одновременно? Но это же невозможно! Так не бывает!

— Да. Звучит как бред.

Я нервно повожу плечом, затем спрашиваю:

— А как дела у принца Кельсера?

— Кельсер возглавляет восстание против своего отца, но он не желает, чтобы в стране развязалась гражданская война. И войны с Империей тоже не хочет.

— К сожалению, у него не очень богатый выбор.

Кай окидывает меня оценивающим взглядом и вдруг спрашивает:

— Если бы ты могла повлиять на события, что бы ты сделала?

Моргаю.

— То есть?

— Если бы ты была тем, кто, скажем так, уполномочен давать советы тому, кто принимает решения. Каким был бы твой совет?