Отвечаю не сразу. Вопрос застигает меня врасплох.

— Что ж… Думаю, прежде всего я бы посоветовала отправить к принцу Кельсеру гонца, чтобы выяснить его отношение к Империи. В случае лояльности пообещать ему политическую поддержку и гуманитарную помощь. Кельсер кажется благородным человеком. Я бы протянула ему руку дружбы. — Смущённо убираю прядь волос за ухо. — Но это так. Просто мысли вслух. Не то чтобы я всерьёз об этом размышляла…

Кай всё ещё смотрит на меня долгим задумчивым взглядом, когда приносят горячее.

После ресторана мы садимся в карету и выезжаем на окраину Нарвилля, где располагается конное ранчо. Свежий воздух и смена обстановки оказываются как нельзя кстати.

Работник подсаживает меня в женское седло. Из-за платья я сажусь не в классическую позицию, как Кай, а боком. Он сам правит своим скакуном, а моего коня ведёт в поводу всё тот же работник.

Мы неспешно двигаемся по тропинке. Глухой стук копыт по земле и мерное покачивание убаюкивают. Глубоко втягиваю носом чистый прохладный воздух.

— Первый раз еду верхом, — признаюсь я. — А ты, наверное, всю жизнь в седле?

— Почти. Я начал учиться в три. В семь уже брал первые барьеры.

Наклоняюсь вперёд и аккуратно касаюсь ладонью бархатистой шеи своего коня. По губам пробегает печальная улыбка.

— Красивое платье, ресторан, театр, конная прогулка… Несложно впечатлить такую девушку, как я, да?

Кай слегка хмурится, уловив досаду в моём голосе.

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Для тебя всё это часть повседневной жизни, не так ли? А я привыкла работать с утра до вечера. Дай Боги чтобы выдавался хотя бы один выходной на неделе. Я простая городская девчонка. И ты прекрасно знал об этом, когда продумывал сегодняшний день.

Кай смотрит на меня с заметным замешательством, чем удивляет. Я думала, ему совсем неинтересны мои чувства. Он отворачивается, чтобы следить за дорогой, и вдруг спрашивает:

— Ты жила со своей мамой, насколько я помню. А отец?

— Я его никогда не знала. — Смотрю в даль. — Тебе с этим повезло.

Кай усмехается.

— В определённом смысле я своего отца тоже не знаю. Он постоянно в делах. Нашим с братом воспитанием и обучением занимались многочисленные учителя и наставники. Изредка мать, когда вспоминала о нашем существовании. Так что, в общем-то, всему самому важному мы с братом учились самостоятельно. Я давно сам по себе, Шерман.

Ни капли теплоты в тоне, хотя речь о его семье, о самых близких и родных людях. Зато слышны отголоски обиды и тоски. Надо же. Я никогда не задумывалась, какой жизнью на самом деле живёт наследник престола Кай Дариус. В его мире нет места искренности и доверию. И, как оказалось, не только среди общества, но даже в собственной семье.

— Я… сожалею.

Кай вскидывает бровь.

— О чём?

— Ты рождён в золотой рубашке. Красавец, принц, дракон, заклинающий стихию, будущий самый могущественный человек в Империи. Мечта всех девушек. Зависть для всех парней. Но всё это просто шелуха, красивая обёртка. А на самом деле ты одинок. Вокруг тебя такое огромное количество людей, и ни в ком из них ты не можешь быть уверен до конца. Интересен им ты сам или только твой статус? Кого ты мог бы назвать другом? Никому нет дела до твоих мыслей и проблем. Никому нет дела, какой ты настоящий. Это… так печально.

Кай некоторое время едет молча, затем бросает на меня быстрый нечитаемый взгляд и резко разворачивает коня.

— Пора возвращаться.

Вечер постепенно вступает в свои права, и на улицах зажигаются первые фонари, когда наша карета въезжает обратно в город. У нас остаётся последний пункт программы: балетная постановка.

В карете царит полумрак. Всю дорогу мы просидели в тишине. Я всё ещё под впечатлением от последнего своего осознания и теперь разглядываю Кая совсем другими глазами. Он смотрит в окно, погружённый в мрачную задумчивость.

Наконец карета останавливается у Нарвилльского театра, ярко освещённого со всех сторон, словно новогодняя ёлка. Я подхватываю полы юбки и берусь за ручку, по привычке собираясь самостоятельно выйти на улицу, когда на колено мне ложится горячая ладонь.

Вздрагиваю и резко оборачиваюсь. Лицо Кая оказывается так близко, что я делаю судорожный вздох, прежде чем его губы настойчиво накрывают мои. Одной рукой он властно, безапелляционно притягивает меня к себе за талию, второй зарывается в волосы, вызывая толпы мурашек.

Сердце заходится в груди как сумасшедшее, кровь стучит в висках, в животе сжимается горячий жгут. В его стальных объятиях я словно в ловушке, здесь, в этой полутьме…

«Какая ты сочная, сладкая, аппетитная…»

Как удар под дых. Распахиваю глаза, чувствуя, что задыхаюсь.

Ничего не вижу, не могу пошевелиться. Здесь так темно и тесно!

В ушах начинает звенеть, во рту появляется горечь. Вилы, мне нужны вилы, чтобы защититься…

«Я стану твоим первым, Шайла».