— Это ничего не изменит, — сказала Марина, но её рука всё ещё лежала на его груди, чувствуя бешеный ритм сердца.

— Знаю, — он натянул джинсы, не глядя на неё. — Просто… не смог больше.

Когда дверь склада захлопнулась за ним, Марина подобрала разбитый макет. Провела пальцем по трещине, разделившей арку пополам.

Так и не починили.

А на улице Алексей сел в машину, трясущимися руками включив зажигание. В зеркале мелькнуло его лицо — потерянное, как тогда, в витрине магазина.

«Прости», — мысль пролетела мимо, не зацепившись. Просить прощения было не у кого. Да и не за что.

Только где-то в городе Полина, обняв Максима, внезапно вздрогнула — будто эхо их греха докатилось сквозь время, чтобы напомнить: мосты рушатся тихо. Особенно те, что построены на пепле.

Глава 20. Из стекла

Утром он вернулся на склад. Солнечный свет, пробивавшийся через щели, высветил следы их ночи: смятые чертежи, сломанный макет, её заколку на полу. Алексей поднял её, ощутив холод металла. Как она здесь оказалась? Может, выпала из волос, когда они рушили всё вокруг. Он сунул заколку в карман, будто крал улику.

Звонок из мэрии прервал тишину:

— Громов, вы согласны взяться за проект? Последний шанс.

Алексей посмотрел на эскиз моста, приколотый к стене. Тот самый, который они с Мариной когда-то называли «наш».

— Да, — ответил он, не узнавая собственный голос. — Но внесу изменения.

Полина молчала три дня. Когда она пришла в галерею, её взгляд был острее ножа.

— Ты спала с ним.

Марина попыталась сделать вид, что поправляет рамку фотографии. Бесполезно.

— Это не твоё дело.

— Моё! — дочь швырнула на стол конверт с ключом. — Я нашла это у тебя дома. Вы оба… как дети, которые ломают игрушки, потому что не умеют их чинить!

Марина отвернулась. В окне отражалось её лицо — морщины, которые больше не прятал грим.

— Иногда ломаешься сам, прежде чем что-то починить.

Полина засмеялась, но это звучало как рыдание:

— Поздравляю. Теперь вы с папой хотя бы в чём-то похожи.

Дверь захлопнулась. Марина достала из кармана бутылку виски, спрятанную за книгами. Первый глоток обжёг горло. Второй — не помог.

Он ждал её на мосту. Том самом, недостроенном, который теперь обнесли забором с табличкой «Реконструкция».

— Ты видела? — Максим указал на краны вдалеке. — Говорят, его достроит какой-то легендарный инженер.

— Мой отец, — Полина села на парапет, чувствуя, как ржавая арматура дрожит под ветром. — Он снова хочет играть в бога.

Максим обнял её, но она не прижалась.

— Может, это шанс всё исправить?

— Мосты не исправляют, — она встала, глядя вниз на мутную воду. — Их либо взрывают, либо достраивают, делая вид, что трещин не было.

Он нашёл её в баре возле галереи. Марина пила виски, разглядывая фото на стене — их общий снимок с мостом, который теперь висел здесь как насмешка.

— Я начал работу, — сказал Алексей, садясь рядом. — Но… там будут стеклянные секции. Чтобы видеть, что внутри.

Она повернулась. Глаза блестели от алкоголя и чего-то ещё.

— Покажешь все трещины?

— Да. И ржавчину, и заплатки. Всё, что мы раньше прятали.

Марина засмеялась. Это звучало горько, но хотя бы честно:

— Думаешь, люди захотят такое видеть?

— Нам нужно, — он достал её заколку, положив на стойку. — Не знаю, зачем.

Она взяла её, ощутив зубцы.

— Ты всё ещё ломаешь то, к чему прикасаешься.

— Учусь не прятать обломки, — он встал, не решаясь коснуться её руки.

В день открытия моста Полина стояла рядом с Максимом, слушая, как мэр вещает о «возрождении наследия». Алексей в костюме, которого она не видела годами, молча резал ленту. Марина была в толпе, но не подошла.

Новый мост сверкал стеклом, обнажая старые швы и новые балки. Люди тыкали пальцами: «Смотри, тут видно, как почти развалилось!».

Полина вдруг потянула Максима за руку:

— Пройдёмся?

Они ступили на прозрачный участок. Внизу бурлила река, несущая осколки прошлого.

— Страшно? — спросил он.

— Да, — она крепче сжала его пальцы. — Но иначе нельзя.

А где-то на другом берегу Алексей и Марина, не сговариваясь, остановились у одной из стеклянных панелей. В отражении их силуэты почти соприкоснулись, но не слились.