Я спотыкаюсь, дезориентированный. Второй удар приходится прямо по затылку, и на этот раз я падаю на землю.

Все вокруг становится черным-черным, как озеро в Ялинке.

Захара

Сразу два осознания обрушиваются на меня, как только я просыпаюсь. Первое — я голая, как в день своего рождения, и мне все еще больно от секса с Яковом Кавински, моим заклятым врагом и лучшим другом моего брата.

Второе — это то, что его больше нет.

Не знаю, как я могу об этом судить. Кровать пуста, но Яков не просто исчез с кровати. Интенсивность его присутствия не распространяется по тихой квартире. Его нет.

Я потягиваюсь и зеваю. Впервые в жизни у меня есть полная уверенность, что меня не бросили. Яков не предал бы меня, даже если бы вы приставили к его голове пистолет. Зная его, он наверняка пошел за тем, чтобы принести мне что-нибудь сладкое и крепкое. Именно на такие рыцарские поступки способен Яков, когда не размазывает по лицу сапогом.

Перекатившись по кровати, я достаю телефон. Батарея почти села, а уведомлений на экране столько, что на них больно смотреть. Время показывает двадцать минут одиннадцатого. Я редко сплю так много, даже когда отрываюсь на вечеринках. Но то, что я делала прошлой ночью, было далеко от всего, что я делала раньше.

Секс с Яковом, возможно, был лучшим сексом в моей жизни, но после него я чувствую себя так, будто меня задрал медведь. Я хромаю в ванную и включаю душ, пуская воду настолько горячую, насколько может выдержать моя кожа. В кои-то веки я не чувствую себя отвратительно. Я устала и больна, но боль, как ни странно, приятна. Напоминание о том, как это было, когда Яков был внутри меня, когда я была заполнена им, растянута до предела, как будто во мне не было места ни для чего, кроме него.

Я закрываю глаза, позволяя горячей воде омыть меня. Я хочу сделать это снова. Я хочу оказаться в его объятиях, его рот на моей шее, его большие руки, сжимающие мои бедра, пока он трахает меня глубоко и медленно. Я хочу этого очень сильно — не могу представить, что когда-нибудь не захочу этого.

Эта мысль одновременно радует и беспокоит. Я не влюблена в Якова, и я не наивна в отношении природы его любви ко мне. Яков любит меня, потому что я сестра Зака, он дорожит мной по доверенности, потому что дорожит моим братом. Вот и все.

Мне нужно проветрить голову. Наверное, нам нужно поговорить, настоящий взрослый разговор. Без алкоголя или его спасения меня от чего-то. Без собачьих кличек, оскорблений и невыносимого напряжения между нами. Может, это будет проще, ведь у нас уже был секс. Теперь любопытство, желание и голод удовлетворены. Может быть, теперь мы впервые сможем сесть друг напротив друга и вести обычный, нормальный, честный разговор.

После горячего душа я одеваюсь. Пытаюсь привести себя в порядок. Поднимаю с изножья кровати пиджак Якова. Подношу его к лицу и делаю глубокий вдох. Черная, потертая ткань пахнет им. Потом, сигаретами и его дешевым одеколоном.

Я скольжу в куртку, плотно обхватывая ее вокруг себя. Позже, по рассеянности, я сую руки в карман, и мои пальцы нащупывают бумагу. Я вытаскиваю ее и долго смотрю на нее, не понимая, что вижу.

Скомканное письмо. Судя по всему, счет с красным штампом "Окончательное уведомление".

Оно адресовано имени, которого я никогда раньше не слышала.

Уиллоу Линч.

В тот день Яков не вернулся. Я начинаю беспокоиться ближе к ночи, а через час, когда пытаюсь позвонить ему, обнаруживаю на столике у входной двери его вибрирующий телефон, начинаю паниковать.

На заблокированном экране плавают несколько уведомлений. Несколько сообщений от Северина Монкруа, множество сообщений от кого-то по имени Антон и семнадцать пропущенных вызовов — включая, вероятно, моих. Я не вижу, кто пытался ему позвонить.

Яков не умеет отвечать на сообщения и телефонные звонки. Закари постоянно жалуется на это, как во времена их учебы в Спиркресте, так и после отъезда. Но если бы он собирался ехать куда-то дальше конца улицы, он бы взял с собой телефон. Телефон и мотоцикл. Но я нахожу и ключ, и шлем на углу комода в его комнате.

— Черт, — бормочу я про себя. — Что-то не так.

Чувство ужаса опускается на мою грудь. Булыжник, оседающий вниз. Что-то не так. Яков не мог просто так исчезнуть. Из всего, что есть в этом мире, единственное, на что я всегда могу положиться, — это то, что если я позову, Яков придет.

Но я не могу ему позвонить.

Я открываю телефон и останавливаюсь на номере Зака. Я колеблюсь, вгрызаясь в мясистую подкладку внутри рта, пока не чувствую вкус крови. Если я скажу Заку, он будет волноваться. В его голове промелькнут воспоминания о том времени в Спиркресте, когда Тео исчезла, когда отец забрал ее. Его ужас и боль в сердце — это то, что я никогда не хочу видеть снова.