Через ручки была продета цепь, соединяющая их вместе. На конце болтался висячий замок, который невозможно было открыть.

Я застыл на месте, и разочарование стало настолько ощутимым, словно по мне ударили кувалдой.

Я не только выдал наше местоположение, убежав, но и запер нас в маленькой кухне, из которой нет выхода.

Может быть, он был прав все эти годы. Может, я был бесполезен.

— Открой! — кричала она. — Пожалуйста, просто открой.

Но я больше ничего не мог сделать.

Он победил.

Он наконец-то победил.

— Ты тупой сукин сын, — прорычал он.

Вся оставшаяся у меня надежда исчезла при звуке его голоса. Я повернулся, прикрывая девочку за своей спиной.

Она прижалась ко мне дрожащим телом, а ее руки вцепились в заднюю часть моей рубашки. Он собирался убить ее, несмотря ни на что, но, может быть, если он уничтожит нас обоих одной пулей, у него не будет возможности мучить ее.

Я поднял дрожащие руки в знак капитуляции, нервно обводя глазами кухню. Вся надежда была потеряна, но мой бешено колотящийся разум и желание жить все еще отчаянно пытались найти выход.

— Просто подожди. Пожалуйста. Послушай. Ты не должен этого делать.

Он усмехнулся, и его голубые глаза, идентичные моим, зажмурились от чистой радости в уголках.

— Ты же знаешь, что я должен сделать это.

Я успел произнести только два слова, прежде чем он нажал на курок.

— Папа, нет!

Глава 14

Хэдли

Мое сердце разбилось, когда его лицо побледнело. Я ненавидела причинять ему боль. Но знала, что только так заставлю Кейвена выслушать меня.

Мое участие в жизни Розали зависело от одного этого разговора.

Бет сошла с ума, когда я попросила у нее номер его телефона. Я больше часа выслушивала, почему связаться с ним — самая худшая идея, из всех, что я могла сделать перед боем за опекунство. И, возможно, она была права.

Но я не хотела боя за опекунство.

Поэтому я должна была хотя бы попытаться поговорить с ним.

Не может быть, чтобы он не был разрушен после того дня в торговом центре. Сорок восемь человек погибли по вине его отца. Если я смогу убедить его отбросить гнев и встать на мое место — пусть даже только на один разговор — он поймет это.

Ему нужны были факты о Хэдли Бэнкс. А не той женщины, которую он создал в своей голове как злодейку.

— Не называй меня так, мать твою, — он окинул взглядом закусочную, а затем положил локти на стол и наклонился поближе. — Откуда ты об этом знаешь?

Я тяжело сглотнула.

— Твой отец убил моих родителей.

Его губы сжались, а темные брови сошлись вместе, абсолютный ужас отразился на его красивое лицо.

Кейвен источал чистую мужественность. На нем была серая выцветшая футболка и потрепанные джинсы — не те, которые стоят пятьсот долларов, чтобы выглядеть потрепанными. Они выглядели как одежда обычного парня.

Но с острой челюстью, безупречно подстриженной щетиной и тщательно уложенными короткими каштановыми волосами он выглядел миллионером, каким я его и знала.

Вот только сейчас, когда он метался взглядом по закусочной, глядя куда угодно, только не на меня, он был похож на провинившегося мальчишку.

Его ноздри раздулись, а челюсть заскрипела. Может быть от нарастающего гнева. Я не могу сказать точно.

Его голос ничего не выдал, когда он спросил:

— И ты думаешь, что я в этом виноват? Ты привела меня сюда чтобы сказать это?

— Нет, — твердо сказала я, скользнув рукой по столу, чтобы накрыть его руку. Я не подумала, прежде чем сказать об этом. И не думала о том, как он может это истолковать или что он может почувствовать.

Я просто пыталась утешить человека, которому больно. К сожалению, это лишь вывело его из транса, вызванного чувством вины, и вернуло в реальность, где Кейвен Хант сидел напротив Ужасной Хэдли.

Он отдернул руку, как будто я ее обожгла.

— Не трогай меня, блядь. Никогда, блядь, больше не прикасайся ко мне.

Боль в моей груди усилилась.

— Прости меня. Я просто пытаюсь…

— Ты просто пыталась что? Пожалуйста. Просвети меня, блядь. Это та часть, где ты просишь денег? Пытаешься шантажировать меня, взамен на молчание? Потому что мне очень не хочется тебя расстраивать, но этот маленький секрет, который, как ты думаешь, ты знаешь обо мне, является общеизвестным, если копнуть достаточно глубоко.

Все мое тело превратилось в камень.

— Я бы никогда…

— Ладно, — он наклонился в сторону, достал телефон из кармана, затем нажал на экран и положил его на стол между нами. — Сколько мне будет стоить твое исчезновение? Миллион? Десять? Назови свою цену, и я переведу ее первым делом утром.