— Что ты имеешь в виду? — Дрожь в моем голосе постоянно выдает мой страх.

— Не думай, что я пропустил то, как ты пыталась заставить Алехандро покинуть ресторан, когда увидела, что я приближаюсь. Ты стала защищать его и ребенка. Так что, я думаю, ты мне лжешь. Я думаю, ты что-то знаешь, и поэтому ты не отвечаешь на мои звонки.

Очевидно, я перешла далеко за грань разумного, чтобы кто-то услышал мои молитвы. Я слишком зла и так же плоха, как эти люди, так почему же мои молитвы должны быть услышаны? Даже если я молюсь за людей, которых хочу защитить.

— Нет, — выдавливаю я.

— Нет? Я думаю, ты лжешь, но, эй, я знаю идеальный способ проверить, лжешь ты или нет.

— Что ты собираешься делать? — выпалила я.

— Эй, покажи мне старика в Нью-Йорке, — говорит он кому-то другому. Он говорит о папе.

— Что вы собираетесь сделать с моим отцом?

— Окажите ему особое отношение. — Мой телефон пищит, когда он переключается на видеозвонок. — Включи видеозвонок, милая Люсия.

Дрожащими руками я это делаю. Сначала появляется его лицо, а затем экран разделяется, и я вижу, как двое мужчин толкают папу к стене.

Один из них бьет его металлическим прутом, и он кричит.

— Нет, — плачу я.

— Стой! — вопит папа. — Пожалуйста, Боже, остановись.

Мужчины сходят с ума, нанося ему непрерывные удары в лицо и живот, затем они приковывают его цепями. Это похоже на то, что мне показал El Diablo.

Я продолжаю говорить одно и то же, и папа умоляет их прекратить, но они не прекращают.

Через несколько мгновений он перестает умолять, а я плачу так сильно, что едва могу видеть.

— Поторопитесь, ребята, — приказывает Тьяго с озорным смехом.

— Нет! — кричу я, больше не заботясь о том, что привлеку к себе внимание. Все, что нужно сделать кому-то, это выглянуть наружу и увидеть, в каком я состоянии, чтобы понять, что происходит дерьмо. А ребенок прямо рядом со мной.

— Да, я думаю, да. Пришло время доказать, что этот план все еще стоит нашего времени. Ты хотел шанса спасти своего отца. Ты сказала, что сделаешь все, что угодно, но ты ничего не сделала. — Его голос пронзает мою душу. — Ускоряйтесь! — скандирует он, словно подстрекая их.

К моему ужасу, один из них бросает нож в плечо папы. Вопль боли, вырывающийся из его горла, почти заставляет меня потерять сознание. Я прикрываю рот, чтобы сдержать рыдания, которые вот-вот вырвутся наружу.

В папу летит еще один нож, на этот раз в другое плечо, и его рвет.

Еще один нож готовится метнуть, но Тьяго останавливает их.

— Это за его голову, Люсия. В отличие от тебя, твой отец был драгоценным камнем, но если меня подтолкнут, я прикажу им убить его задницу. Если хочешь остановить меня, расскажи мне, что знаешь.

Я пытаюсь сдержать слезы и найти в себе хоть каплю мужества, но ее не хватает. Он загнал меня в угол, и я не могу выбраться.

— Скажи. Мне! Или он мертв. Твой брат мертв. Твоя мать мертва. Ты тоже хочешь, чтобы твой старик умер?

Я вижу их лица, всех их, и мне бы хотелось вернуть их. Всех их.

Томми, мама и папа.

Я знаю, каково это — сломаться. Его слова ломают меня, и эта любовь к отцу заставляет меня хотеть сделать что угодно. Она ослабляет меня, и мои губы размыкаются.

— Алехандро передал свою долю компании Мие по безотзывному прижизненному трасту. Она получит ее, когда ей исполнится восемнадцать. Он сказал, что это для ее защиты. — Я слышу, как произношу эти слова, но не верю, что они исходят от меня. Этого не может быть.

— Блядь! Блядь, блядь, блядь. Когда он это сделал?

— Я не знаю.

— Это сильно меняет наши планы, но, похоже, ты спасла ребенка. Или, по крайней мере, купила ей еще семнадцать лет. Я хочу, чтобы ты привезла ребенка к нам.

Я ахаю. — Что? Нет!

— Да. Тебе нужно найти способ доставить ее к нам.

— Алехандро не выпускает ее из дома без него.

— Тогда тебе нужно что-то придумать. Быстро. Позвони мне, когда сделаешь это. У тебя есть время до завтрашнего заката. Если ты не сделаешь, нам придется оценить, сколько твой старик стоит для нас.

Телефонная линия отключается так же, как и мое внутреннее состояние, прерывая также связь с изображением папы.