Жалобы, заявленные в частности, войсками, недавно прибывшими на фронт, что их не кормили должным образом, и что питание распределялось нечестно и неравномерно среди солдат полка, были только одной из малых проблем, с которыми вынуждены были сталкиваться офицеры полка. Гораздо более неприятным был тот факт, что ожидания того, что они не выживут в войне, широко распространились среди части новобранцев к маю 1915 года, так как ключом к стойкости солдат до того времени была способность солдат обманывать самих себя и преувеличивать свои шансы на выживание.

Когда Ганс Амнон, 20-летний механик из Нюрнберга, отбывал на фронт, он писал своей подружке: "Говорят, что не каждая пуля будет нацелена на меня, но будет одна, которая положит конец моей жизни". В предыдущем месяце отец Норберт уже заметил на одних из частых печальных и массово посещаемых похоронах на новом немецком военном кладбище в Фурнэ, которые приходилось проводить в сумерках из-за боязни артиллерийского огня и бомбардировки с воздуха: "Каждый из присутствовавших осознавал тот факт, что он может быть похоронен следующим. Так что естественно было ожидать, что все мы были в мрачном настроении, и во время моей речи были пролиты несколько слёз".

Вскоре патриотические обращения были заказаны для новобранцев, поскольку распространилось понимание того, что они понятия не имеют, за что воюют. Примечательно то, что доверительные разговоры велись скорее с капелланами дивизии, нежели с офицерами дивизии – явный знак того, кому новобранцы доверяли. "Патриотическое обращение перед 450 новобранцами в Сантес на тему «Обязанности солдата», - записал отец Норберт в начале августа.
– Эти последние новобранцы в основном в возрасте от 36 до 44 лет. С ними недостаточно одних только учений; их веру в необходимость их текущих задач следует пробудить и затем поддерживать". Другие темы для бесед включали "Значение военного подчинения" и "Товарищеская лояльность". Кроме того, командир 12-й запасной пехотной бригады раздумывал об издании еженедельной газеты для солдат полка Листа и 17-го полка, которая должна была отмечать, воздавать должное и привлекать внимание к тем солдатам, которые, например, участвовали в патрулях.

Солдаты из полка Гитлера, не одобрявшие ужасы войны, между тем не сдерживали выражение своего мнения. В конце июня солдаты из 4-й роты воздвигли церковный алтарь для 1-го батальона, через который они выразили своё убеждение в том, что ужасы их войны были оскорблением Бога, как осознал отец Норберт, когда он осматривал алтарь:

Только одна вещь была удивительна – постамент алтарного креста. На нём необычное (размером в 1/2 м), прекрасно нарисованное Святое Сердце с короной из терновника и пронзённое Баварским [неразборчивое слово] штыком, обвитым эфесной лентой 4-й роты. Когда я попытался немного покритиковать изображение и спросил, как могла 4-я рота оскорбить Святое Сердце, присутствовавшие солдаты были поражены моим незнанием использованных ими символов. Сердце, пронзенное военным штыком, должно было означать, что Святое Сердце было оскорблено ужасами войны; эфесная лента 4-й роты, [просто] предполагалось, должна была заявить миру, что создавший алтарь художник принадлежит к 4-й роте 16-го запасного пехотного полка.

Тот факт, что военный суд 6-й запасной дивизии принял показания солдата, убежавшего из 16-го полка, в соответствии с которым он не пытался дезертировать, но хотел лишь явиться к военным властям в Мюнхене, чтобы быть направленным в другую воинскую часть, показывает, насколько невысокого мнения были о службе в полку Гитлера.

К концу сентября 1915 года Густав Сканцони фон Лихтенфельс, командир 6-й дивизии, почувствовал необходимость предупредить командиров 16-го запасного пехотного полка и родственных полков о новой уловке солдат на фронте, которые иногда будут использовать разрешение посетить врача, чтобы убежать. Однако вместо посещения врача они покидали фронт. Более того, Якоб Шафер, дважды раненый военный доброволец из 2-й роты (после того, как он написал своей подруге в письме, что "свобода – это идеал. Только идиот позволяет поработить себя"), пытался в сентябре убежать из полка от досады, что несмотря на два его серьёзных ранения, ему не разрешили посетить своих близких в родных местах в Баварии. Однако он вынужден был понять, что "все улицы и дороги были заняты военными и я не мог найти прохода без пропуска". Немецкие власти почувствовали необходимость поставить цепь военных полицейских за зоной боевых действий 6-й дивизии, чтобы предотвратить дезертирство солдат и установить огромное препятствие даже для попытки убежать. Военные полицейские также патрулировали на предмет дезертиров все поезда, возвращавшиеся в Германию, равно как и все железнодорожные станции баварских городов по прибытии поездов с фронта.

Как пришлось узнать полицейскому 6-й дивизии на своей шкуре одной ноябрьской ночью, недисциплинированность быстро увеличивалась среди солдат дивизии. Той ночью он вошёл в кантину подразделений 6-й дивизии, находившихся в резерве на фабрике в Сантес. Когда он сказал собравшимся, что время закрываться, солдат либо из 16-го полка, либо из родственных полков бросил в него бутылку. Когда он попытался выяснить, кто бросил бутылку, все присутствовавшие солдаты окружили его, а один из них сильно ударил его военным котелком, нанеся рану рядом с глазом. Бармен смог арестовать солдата, бросившего бутылку, но когда он передал его двум сержантам, те отпустили его, как только покинули здание, а не отвели его в соседнее отделение военной полиции.

Трансформация, происшедшая в полку Гитлера, таким образом, не имела ничего общего с тем "постоянно спокойным и сосредоточенным" боевым духом, твёрдым и неустрашимым против каждого нападения, который, как заявлял Гитлер, чувствовал он и немецкие солдаты в целом в этот период.

***

После теплого и солнечного начала октября в район Фромелле вернулась кошмарная дождливая и туманная погода, являвшаяся приметой фламандской зимы. С возвращением плохой погоды вернулось и повышение уровня воды в окопах. Только для людей полкового штаба, таких, как Гитлер или Шнельдорфер ситуация была наполовину сносной, так как они по крайней мере могли содержать себя сухими, как рассказывал своим родителям Алоиз Шнельдорфер: "Здесь шли дожди … в конце дни напролёт. У нас, телефонистов, по крайней мере, есть возможность высушиться или сменить одежду". То, что весной выглядело как прекрасно сконструированные окопы, теперь было заполнено водой. К середине ноября запасные окопы были наполнены водой глубиной в метр. Некоторые окопы просто обрушились под натиском воды и грязи. Другие настолько полностью заполнились водой, что их пришлось оставить. Тем временем солдаты полка Листа вынуждены были проделывать почти невыполнимый трюк – попытаться остаться сухими, избегая дна окопов и не подставляя себя под британский огонь. Более того, солдаты полка подвергали себя неминуемой опасности заразиться болезнями, когда от безысходности они начинали использовать свои котелки для еды, чтобы вычерпать воду из своих окопов. Многое из кожаной амуниции солдат 16-го полка было теперь покрыто зеленым слоем плесени. Самыми счастливыми обитателями окопов были крысы и мыши, у которых была весьма причинявшая беспокойство привычка грызть шнурки и чехлы ручных гранат, хранившихся в окопах. Не было признаков того, что дела улучшатся в ближайшее время, как в середине декабря написал протестантскому пастору в своей родной деревне Георг Арнет, за месяц до своей неожиданной смерти от болезни сердца:

Грохот и гул орудийного огня и треск от ударов сопровождали нас долгое время. Только тот, кто пережил это, может описать такое. Есть соблазн поверить, что никто не выживет. Но эти смертоносные пули и снаряды не попадают в каждого, благодарение Богу. Многие должны будут погибнуть смертью героя до окончательного мира, и этот мир всё ещё далеко.

Как оказалось, сражения при Нёв Шапель, Фромелле и Лоос не привели к устойчивому ожесточению солдат полка Гитлера. К декабрю настроение, породившее Рождественское перемирие 1914 года, вернулось в окопы рядом с Фромелле. В то время, когда Гитлер проводил своё время далеко от окопов в своём собственном маленьком мире в полковом штабе, возможно читая историю архитектуры Берлина, которую он приобрёл в конце ноября, британские солдаты 8 декабря кричали через линию окопов: "Баварцы! Не стреляйте!"