Однажды, за несколько дней до Рождества, Карл Хакшпахер решил, что ему достаточно. До той поры поведение 26-летнего зубного техника из предместий Мюнхена было безупречным. Он также недавно был выдвинут кандидатом на получение Железного Креста. И, тем не менее, в патруле за неделю до Рождества 1916 года Хакшпахер, у которого было бледное лицо и светлые волосы, неожиданно сбежал из патруля и сдался британцам. Вскоре он написал своим родителям из лагеря военнопленных в Англии, рассказывая им: "У меня всё хорошо, моё здоровье первоклассное". Один из доселе наиболее надёжных и храбрых солдат, таким образом, решил, что цена и опасность сдачи в плен были ниже, чем продолжение сражения.

В конце декабря другой солдат совершил самовольную отлучку после массированной атаки гранатами на его взвод, потому что, как он заявил, не мог более контролировать себя, когда был вынужден пережить разрывы гранат вблизи. Далее, 30 декабря два солдата из 5-й роты возрастом немного за 20 лет, не имевшие ранее каких-либо дисциплинарных проблем, сказали своему сержанту, что "они больше не пойдут в окопы; они больше не отваживаются делать это". Эти случаи подтверждают, что хотя и немного людей из полка Листа были убиты в бою с момента прибытия на гряду Вими, тем не менее боевой дух не восстановился.

Между окончанием битвы на Сомме и концом года произошло всего двадцать девять случаев дезертирования, неповиновения, самовольных отлучек, нанесения себе увечий и трусости, которые рассматривались достаточно серьёзными, чтобы в конце концов довести их до суда дивизии. Бесчисленное множество других случаев неподчинения не было отправлено в суд, а с ними разобрались на полковом уровне. Примечательно то, что поведение во время войны более чем половины из двадцати девяти солдат, представших перед судом 6-й запасной дивизии, прежде было отличным (sehr gut) или хорошим (gut), в то время как у менее четверти имелись записи о плохом или неадекватном поведении. Также примечательно то, сколь много молодых солдат было среди этих двадцати девяти. Их средний арифметический возраст был 25,4 года. Медианное значение возраста было даже на два года меньше, так как восемь из двадцати девяти солдат были в возрасте только 21 года или ещё моложе.

Общая черта многих из этих случаев та, что солдаты открыто говорили сержантам или офицерам, что они больше не будут делать то, что им приказано. Они также указывают на деградацию отношений между обычными солдатами и их младшими офицерами и сержантами, которые ранее обеспечивали большую часть удерживавшего вместе полк Листа связующего элемента.

Таким образом, быстрое увеличение случаев нарушения кодекса военного правосудия в форме дезертирования, ухода в самоволку, нанесения себе увечий, неповиновения и трусости в отличие от того, что заявлял Гитлер, стало проблемой в полку с притоком призывников, которые были будущими "ноябрьскими преступниками" в последний год войны.

Ни в какой другой период войны до той поры столь много дел не рассматривалось военным трибуналом 6-й дивизии, чем во второй половине 1916 года, в то время, когда тыл в общем и целом всё ещё поддерживал войну. Таким образом, это был опыт окопов и кровавых сражений, и в особенности опыт битвы на Сомме, что заставили людей отвернуться от военных усилий Германии. Случай полка Гитлера, таким образом, подтверждает, что внутреннее напряжение в вооружённых силах Германии началось уже в середине 1916 года, а не только в 1917 или в 1918 году, как обычно полагают.

Разумеется, только меньшинство солдат предстали перед судом. Число солдат из 16-го полка, судимых за дезертирство и другие дисциплинарные проступки, незначительно по сравнению, например, с 9 процентами солдат всей североамериканской Армии Союза, дезертировавших во время американской гражданской войны. И всё же было бы ошибкой рассматривать случаи людей из 16-го полка, представших перед судом дивизии, как образующие нерепрезентативную часть полка Гитлера. Как явно проясняют множество писем и служебных записок, случаи дезертирования и самовольного ухода были всего лишь верхушкой айсберга в плане падения морального состояния в 16-м полку. И следует повторить, что по сравнению с вооружёнными силами Британии и Франции германские офицеры и военные суды были гораздо менее суровыми. Во время Рождественского перемирия 1914 года британские солдаты на самом деле жаловались солдатам 1-го батальона на "требовательность [своих] офицеров". Благодаря относительной снисходительности военного правосудия и дисциплинарной системы Германии солдаты полка Гитлера имели гораздо меньше шансов предстать перед судом, чем их противники по другую сторону окопов. Это означает, что в отличие от того, что было бы в случае, если бы 6-я дивизия была подразделением во французских или британских вооружённых силах, в графике I представлены только наиболее тяжёлые случаи. В действительности не только гораздо меньше германских солдат были казнены, чем в вооружённых силах их противников, но и минимальный срок заключения за различные формы дезертирования и самовольного оставления части также был уменьшен вдвое по требованию Рейхстага. Это также было признаком того, что система сдержек и противовесов между гражданскими и военными институциями в Германии по крайней мере иногда работала и что Германия военного времени не была военной диктатурой.

График 1. Случаи, относящиеся к боевому духу, в разбивке по шестимесячным периодам

Примечание: нарушения дисциплины, представленные здесь, включают дезертирование, самовольное оставление части, нанесение себе увечий, трусость, неподчинение (как неповиновение (Ungehorsam), так и проявление неуважения – Achtungverletzung). Также включены два особых случая клеветы.

В Германии большинство случаев неподчинения рассматривались на уровне ниже военных судов, поскольку представлялось предпочтительным применять дисциплинарные аресты, чем передавать дела солдат в суд. Более того, у командиров рот и полков были все причины стараться самим уладить дела о неподчинении, чем передавать их в военный суд, так как они беспокоились о том, что если слишком много их солдат предстанет перед судом, то на них станут смотреть, как на неспособных держать свои подразделения под контролем и, таким образом, некомпетентных. Многие также полагали, что было бы контрпродуктивным судить солдат, которые лишь временно оступились. Так что они часто намеренно игнорировали случаи неподчинения и самовольных отлучек.

Если мы посмотрим на то, как офицеры и сержанты оценивали ситуацию внутри полка, а не на полумифические мемуары товарищей Гитлера, в соответствии с которыми в полку Листа "не было места для увиливавших от своих обязанностей и дезертиров", то становится ясным одно. Это то, что случаи, переданные в военный суд, на самом деле представляют только верхушку айсберга и что солдаты старались обойти приказы там, где они могли это сделать, в попытке остаться в живых.

Настроение, которое привело к взрывному росту числа дезертиров, чаще переходило в растущее чувство фатализма, апатии и смирения среди немецких солдат, чем в открытые акты протеста. Когда немецкий психолог исследовал совпадающие стратегии военнослужащих, он обнаружил, что почти каждый четвёртый из германских воинов принял фатализм как свой привычный образ мыслей на фронте.