Более того, дед Руппрехта уже показал в 1912 году, что династия Виттельсбахов была готова принять постепенную трансформацию в направлении демократического и парламентского правления, когда он назначил политика от самой крупной партии в парламенте Баварии на пост премьер-министра. Этим политиком был Георг фон Хердинг, прежде бывший главой парламентской группы партии Центра в рейхстаге. Когда Хердинг был со временем назначен рейхсканцлером в ноябре 1917 года, хотя он весьма критически относился к Людендорфу, он инициировал первые шаги в направлении конституционной реформы Рейха и также назначил несколько парламентских лидеров на правительственные посты. Подобным образом реформы баварского избирательного права в 1906 и 1908 годах вывели Баварию в международный авангард прогрессивных и демократических избирательных систем.

Готовность по меньшей мере принять либеральные и демократические реформы не была ограничена довоенной баварской управляющей, административной и военной элитой, но и была превалирующей среди многих членов прусских правящих кругов. Например, Герман Риттер Мертц фон Квирнхайм, чей сын станет одним из разработчиков попытки убийства Гитлера в 1944 году, поддерживал введение всеобщего избирательного права в Пруссии во время Великой войны. Более того, когда в 1920 году сооснователь партии Отечества, Вольфганг Капп, предпринял попытку coup d'etat против Веймарской республики, то это не всеобщая забастовка предотвратила победу радикальных правых, как старались убедить сами себя крайние левые, но отказ правительственных чиновников сотрудничать с Каппом. В действительности печатать "правительственные" декреты вынуждена была дочь Каппа на пишущей машинке, которую путчистам пришлось реквизировать из магазина в центральном Берлине, поскольку никто в правительственной канцелярии не желал следовать приказам Каппа. Более того, большинство членов милиции в регионах рядом с Берлином отказались вступить в ряды его войска. (Между тем радикальные левые использовали попытку переворота в качестве оправдания для своих собственных антидемократических попыток захвата власти, создавая "Красную Армию" в 50 000 человек в промышленном регионе Рура, которую разгромили только после военного столкновения, напоминавшего кровавую гражданскую войну).

Таким образом, нет свидетельства того, что большинство людей полка Листа были политически радикализованы своим опытом в Бельгии и Франции между 1914 и 1918 годами или что война фатально снизила легитимность предвоенной реформистской политической системы и общества. Принятие краха государственных институтов Баварии в 1918 году, включая монархию, было результатом не революционной политизации как солдат, так и гражданского населения, но коллективным накопившимся истощением и страстным желанием мира, которое создало апатию, а не гнев во всех вооружённых силах Германии. Нет подтверждения заявлению, что монархия в Германии пала в результате народного давления снизу, которое предположительно предвещало Volksgemeinschaft[17] национал-социалистов.

Довоенные политические предпочтения людей полка Листа не изменились сильно. У них отсутствовала тяга к политическому радикализму по обоим краям политического спектра. Для большинства людей 16-го полка, вероятно, предпочтительна была бы конституционная монархия, или, подобно вождям социал-демократической партии, они по крайней мере приняли бы конституционную монархию. Едва ли какие-либо голоса ставили под сомнение институт монархии во время войны. Однако среди людей 16-го полка было немного твердолобых закоренелых монархистов. Так что члены полка Листа в целом были готовы ужиться с требованием Вильсона об отмене монархии. Они были готовы поддержать новую республику, особенно, поскольку она обещала, как это сделала бы конституционная монархия, провести те же выгодные преобразования, к которым медленно продвигалась предвоенная политическая система в Баварии. Решающим было то, что новой республикой управляли партии, которые уже получили большинство голосов в Баварии перед войной. Другими словами, подавляющее большинство людей полка Листа и баварцев в целом выбрали или по крайней мере приняли новую республику, потому что она совпадала с традициями предвоенной политической системы Баварии.

Точная форма и вид, которые приняли послевоенные демократические устройства Баварии и Германии, для большинства вовлечённых действующих лиц, обладавших множеством различных целей, что лишь отдалённо были связаны друг с другом, возникли непреднамеренно из конфликтов между ними. Однако это скорее общее правило, чем исключение, в том, как возникают новые политические системы и институты. Важным моментом здесь является то, что преобладающее большинство немцев поддерживало новый политический порядок, несмотря на все их различия в видении мира.

Иногда выражаемая идея, что "возможно даже большинство" немцев проявляли "абсолютную враждебность" по отношению к демократии с самого основания республики, таким образом, является безосновательной, как и довод, что конец Первой мировой войны "попросту обозначил относительную передышку", прежде чем народы Европы и Америки должны были вернуться обратно "к сражению для обуздания немецкой агрессии". Ни одна из этих идей не поддерживается развитием политических воззрений людей полка Листа и населения Баварии в целом.

Тем не менее баварский электорат не оставлял никаких сомнений в том, что, поддерживая Веймарскую республику, он не принимал социалистическую республику Курта Айснера. На баварских выборах, проведённых за неделю до выборов в Национальную Ассамблею, за партию Айснера проголосовали только 2,5% избирателей, причём 82% голосовали за три партии, которые образуют Веймарскую коалицию. В сельской местности едва ли кто-либо голосовал за партию Айснера. В Ихенхаузене, бывшим домом для некоторых людей из 16-го полка, например, не более пяти избирателей отдали свои голоса за его партию. Даже в Мюнхене партия Айснера получила только 5,1% голосов в сравнении с 46,7%, отданных за социал-демократов. Судьба, постигшая партию самоназначенного вождя Баварии спустя неделю на национальных выборах, была столь же ужасной. Только один из двадцати баварцев поддержал Айснера, но более четырёх человек из пяти проголосовали за партии, поддерживавшие Веймарскую республику. Радикальные правые партии-наследники партии Отечества, которая самораспустилась в конце войны, практически совсем не получили голосов в Баварии в начале 1919 года. Даже Балтазар Брандмайер, который затем станет убеждённым национал-социалистом, заявлял в своих мемуарах в 1932 году, что вначале он приветствовал республику.

Будущее Баварии и Германии выглядело блестяще. В отличие от Восточной и Юго-Восточной Европы Первая мировая война была, по крайней мере для Баварии, гораздо менее "основополагающей катастрофой нашего столетия", какой её считал Джордж Ф.Кеннан. Среди большинства общества политический радикализм был серьёзно снижен. Ультра-националистические и протофашистские группы в столице Баварии должны были вернуться туда, где они были до войны, – на обочину политики. Гитлер был близок к тому, чтобы вернуться к рисованию второсортных открыток с видами Мюнхена, чтобы заработать на жизнь. Однако в одночасье дела пошли ужасно неправильно. В несколько месяцев политический ландшафт Баварии кардинально изменится и радикализуется, давая Гитлеру и основание, и аудиторию.