Аман вспоминал случайную встречу с Гитлером в Мюнхене после революции. В тот раз Гитлер рассказал ему о своей должности пропагандиста в армии: "Я провожу беседы против большевизма". Я спросил его, интересуются ли этим солдаты. "К несчастью, нет, - ответил [Гитлер], - это бессмысленно. Мне не нравится продолжать заниматься этим". По словам Амана, Гитлер сказал, что офицеры, в частности, не прислушиваются к его предупреждениям об опасностях, которые очевидно стоят перед Германией. "Они интересуют солдат больше, чем старых майоров, которые совсем этим не интересуются". Гитлер явно должен был думать, что даже обычные солдаты не особенно интересовались его усилиями, иначе он не полагал бы свои беседы бесполезными. Он считал, что офицеры не одобряли его беседы даже больше, чем обычные солдаты, заявляя: "Я провожу беседы с группами солдат размером до батальона, [но] майорам это совсем не нравится. Они предпочли бы, если бы я развлекал солдат танцующим медведем, но я этого не люблю и поэтому я уйду".

Работа ефрейтора Гитлера в подразделении Майра включала наблюдение за деятельностью небольших политических групп. 12 сентября 1919 года Майр приказал ему пронаблюдать за собранием незаметной небольшой Немецкой Рабочей партии. Гитлер немедленно увлекся партией и вступил в неё в течение недели. Партия обеспечила Гитлеру новую арену для его деятельности и предложила ему выход из его прежней должности в армии, которой он совершенно очевидно не был рад из-за равнодушного отношения к его разговорным мероприятиям. Более того, его вступление в Немецкую рабочую партию помогло Гитлеру избежать надвигающегося одиночества, поскольку большинство людей из штаба полка Листа больше не состояли в армии и вернулись к своей гражданской жизни. Подразделение, в котором он служил в качестве члена совета после войны, между тем было скомпрометировано через своё участие в режиме Никиша и в Советской республике. Несомненно, Гитлер старался, как мог, чтобы оставаться на связи со своими непосредственными бывшими товарищами в полковом штабе, к которым он проявлял чувства привязанности, и он будет продолжать делать это, даря им картины, рисунки, фотографии, или позже такие подарки, как часы. Более того, какое-то время после войны, когда Гитлеру некуда было пойти, он остановился в квартире Ганса Менда. Он также несколько раз посещал Йозефа Инкофера, одного из своих товарищей-посыльных, а также два раза Франца Кусперта, который служил с ним в полковом штабе. Тем не менее он вёл проигрышное сражение в своих попытках возродить свою "семью" времён войны, так как вспомогательный персонал полкового штаба больше не образовывал сплоченное сообщество, поскольку его члены были рассеяны по всей Баварии. "Семьи" Гитлера времён войны и революционного периода больше не существовало, в то время как послереволюционная армия в конце концов оказалась недостаточно гостеприимной к нему и потеряла свою привлекательность. Так что 31 марта 1920 года ефрейтор Гитлер формально уволился из армии, проведя в ней более 2050 дней.

***

В Немецкой Рабочей партии Гитлер нашёл себе новый дом и социальное общение. Вскоре после его вступления в партию он стал её звездой. Партия вскоре будет переименована в Национал-Социалистическую Немецкую Рабочую Партию (NSDAP). Гитлер наконец нашёл своё призвание. С большим талантом в течение трёх лет Гитлер превратил NSDAP из одной из многих радикальных правых политических групп, что распространялись на политических задворках Мюнхена после Советской республики, в ведущую правую оппозиционную партию Баварии.

Всё же следует повторить, что путь Гитлера после окончания войны к правому экстремизму в конце 1919 года был нетипичным не только для его полка, но также для тех ветеранов, которые ко времени первой годовщины перемирия подобно Гитлеру оказались в крайне правой части политического спектра. В то время, как они склонялись к службе в частях Freikorps против Мюнхенской Советской республики, Гитлер – по крайней мере формально – служил как режиму Никиша, так и Советам Мюнхена. Его решение присоединиться к антиреволюционным гипернационалистам, таким образом, вполне могло быть вызвано как приспособленчеством, так и глубоко спрятанными политическими убеждениями. Наилучшей стратегией выживания для любого человека, вовлечённого в Советскую республику, естественным было присоединиться к её самым сильным противникам.

При создании нацистской партии Гитлер обратился за советом и поддержкой к членам полкового штаба. Он теперь намеревался завербовать их и таким образом слить свои старую и новую "семьи", то есть людей полкового штаба и внутренний круг своей партии. Это можно считать, прежде всего, как попытку не потерять свою "заместительную" семью времён войны, но похоже, что в этом было нечто большее. Организационная структура полкового штаба была единственным функционирующим объединением, с которым когда-либо сталкивался Гитлер. Таким образом он пытался в своей новой партии повторить то, как управлялся полковой штаб, и для этого ему нужно было завербовать людей из него.

Вскоре Гитлер уговорил Эрнста Шмидта и Макса Амана записаться в NSDAP. Уже 1 марта 1920 года Шмидт вступил в партию в качестве её члена под номером 858, в то же самое время оставаясь членом социал-демократического профсоюза. Подобно Гитлеру, Шмидт, бывший его самым близким товарищем во время революционного периода, таким образом, колебался между коллективистскими идеологиями левых и правых.

Гитлер поздней осенью 1919 года также посетил Якла Вайса в его доме в сельской местности Верхней Баварии, которого он не видел с конца войны, и попросил его вступить в своё политическое движение. Если мы поверим сообщению нацистской пропаганды в 1933 году о его визите, Гитлер сказал своему бывшему товарищу: "Якл, у меня уже есть семь человек, а скоро у меня будет миллион". Между тем Аман начал работать в маленьком ипотечном банке после своего увольнения из армии в августе 1919 года. В начале лета 1921 года Гитлер обратился к Аману и попросил своего бывшего начальника в войне присоединиться к нему и управлять механизмом его новой партии, говоря ему, что его нынешний персонал некомпетентен. Гитлеру пришлось уговаривать Амана, поскольку тот беспокоился о потере надёжной работы и пенсии для поддержки своей жены и молодого сына. После долгого монолога Гитлера о неминуемой опасности большевизма, нажимавшего на то, что его пенсия в любом случае не будет в безопасности в случае большевистской революции, Аман сдался. Гитлер получил для себя сержанта штаба 16-го запасного пехотного полка, который теперь мог помочь создать организацию его новой партии по образцу полкового штаба полка Листа. Гитлер сделал Амана управляющим директором NSDAP. Через год, в 1922 году, Аман также стал управляющим директором издательства Франца Эера и превратил его в пропагандистскую машину партии. Он теперь проводил утро в издательстве, а вторую половину дня в администрации партии. Адольф Гитлер и Макс Аман, два человека из штаба полка Листа, образовали команду для конструирования партии, которая принесёт в Европу войну и геноцид: Гитлер знал, как говорить и провоцировать, Аман – как вести бизнес.

Гитлер также завербовал для своего движения Артура Родля. В отличие от других ветеранов, которые лишь временно служили во Freikorps в период революции 1919 года, Родль нашёл своё призвание во Freikorps Oberland, в котором он будет служить до 1927 года. Кроме того, в 1921 году во время "польского восстания" Родль будет служить в Верхней Силезии в спорных германо-польских пограничных землях. В отличие от большинства ветеранов 16-го полка, Родль действительно удовлетворял всем стереотипам ветерана, ожесточённого войной, у которого развился постоянный военный менталитет.

Гитлер также смог завербовать Карла Остберга, который служил с ним в одной роте в начале войны. Остберг, полицейский из Мюнхена, стал одним из первых членов NSDAP. Он вступил в партию уже в марте 1920 года, и у него был высокопрестижный партийный билет No. 56. Когда в 1926 году был организован нацистский партийный суд, Гитлер назначил его одним из трёх судей. В течение 1920-х Остберг прославился как один из наиболее выдающихся громил национал-социалистов. Например, в 1928 году он ворвался на оперное представление, которое ему не нравилось, и бросил стеклянные емкости с вонючей жидкостью в оркестровую яму. В другом случае он был ранен в стычке с политическими оппонентами. Остберг был также известен тем, что тайно развешивал по всему Мюнхену антисемитские плакаты, призывавшие к насилию над евреями. В 1929 году полиция города нашла 300 000 антисемитских листовок в его квартире во время обыска дома.