Его слова заводили не меньше, чем его прикосновения. Мне хотелось ответить ему взаимностью — рассказать, как я хочу лизать каждую из его татуировок, пока мой язык не запомнит все его тело — но это было не то, что вырвалось у меня, когда я открыла рот. Я винила свой одержимый сексом разум. Его опьяняющие феромоны проникали в мой мозг и путали все мои мысли.

— Мне нравятся цветы, Де Лука. — Мой голос был невероятно слабым.

Как будто этого было недостаточно, я совершила немыслимое.

Я предложила доказательство того, что он уже разрушает мои стены.

Такой человек, как Маттео, никогда не сдастся, если почувствует запах крови в воздухе. С таким же успехом я могла подписать свидетельство о смерти, потому что Мария Дженовезе, какой я ее знала, была ходячей мертвой женщиной.

Как только слова были произнесены, мы оба замерли, но по совершенно разным причинам. Я знала, что облажалась. Мне хотелось, чтобы слова вернулись в мой рот. Он был охотником, желающим убедиться, что его удар был верным.

Я вывернулась из его хватки и соскользнула со стойки. — Вообще-то, мне нужно быть кое-где сегодня вечером, так что мне нужно закончить то, что я делала. — Где-то, в смысле, не здесь с тобой. Я подняла пистолет, оценивая свой прогресс.

Взгляд Маттео, как назойливая муха, жужжал у моего лица, не позволяя мне сбежать.

— Что? — Я выдохнула, глядя на него. — Тебе нужно, чтобы я показала выход?

Его взгляд сверкнул - ледяное пламя обожгло каждый дюйм моей кожи. — Какие планы? — Он дразнил и выпытывал, принуждал и требовал, но теперь его слова были смертельным ударом гадюки.

Я могла ответить одним из двух способов: играть на своей флейте и успокоить зверя или шипеть в ответ, нанося ядовитые удары. Я знала, какой вариант мудрее. Я также знала, что чувствую себя незащищенной и уязвимой. Нет ничего более злобного, чем загнанный в угол зверь, раненый и испуганный — не то чтобы я когда-либо призналась ему в своих страхах.

Не требовалось никаких дебатов или размышлений, чтобы понять, какой вариант я выберу. Я пошла на поводу у своего инстинкта, и этот инстинкт кричал, что нужно защищаться. Раньше я была беглянкой и потратила годы на перепрограммирование своего мозга.

Теперь мой способ защиты заключался в борьбе.

— Пока я не иду к алтарю, мои планы тебя не касаются. — Намек был стратегическим. Мой голос, как хлыст, предупреждающе щелкнул.

Маттео был не из тех, кто легко отступает. Мой ответ только раззадорил разъяренного медведя.

Он медленно, угрожающе приблизился ко мне так близко, что я почувствовала знойный жар, исходящий от его широкой груди. — Если ты приблизишься к другому гребаному мужчине, с алтарем или без, я его убью.

Маттео не занимался пустыми угрозами. Он ясно дал это понять.

— А как же просто бизнес?

— Это было раньше. До того, как ты вытянула воздух из моих легких так, будто от этого зависела твоя жизнь. До того, как я почувствовал, как втягиваются твои когти, и увидел, что скрывается под броней. До того, как ты сделала мой член таким твердым, что мне стало больно дышать. Я не знаю, что это между нами, но это точно не просто бизнес.

6

МАТТЕО

Никогда в жизни я не испытывал такой острой ревности.

Мое сердце перекачивало уже не кровь, а ледяную, жидкую ярость. Мысль о том, что она может быть с кем-то другим — тошнотворный образ, который она вызывала — заставляла мои кулаки сжиматься от желания разорвать что-нибудь в клочья.

Я боролся с реакцией своего тела, желая доминировать, требовать, поймать в клетку эту маленькую дикую кошку.

Это было бесполезно.

Энергия, которая потрескивала между нами, манила меня. Призывала меня. Повелевала мной.

Она была моей. Полностью моей. И моя работа заключалась в том, чтобы она оставалась моей.

— Это должен быть бизнес, — пробормотала она. — Только так все получится.

— Почему? Есть кто-то еще? — От этих слов у меня закипела кровь.

Ее глаза обшаривали пол в поисках ответа. Моя злая чародейка выглядела почти потерянной, как ребенок, брошенный матерью. Жаль ее, но мое сердце уже давно вырвано из груди. Я не собирался смягчаться при первом намеке на слезу.