В небе над Лондоном работали ночные истребители RAF, но им удалось сбить лишь несколько вражеских самолетов. В любом случае, подобная атака на немецкие бомбардировщики не была особенно заметна для мужчин и женщин, ютящихся в убежищах Андерсона. Требовалось что-то более очевидное. Таким образом, члены британского правительства оказались в ужасном положении. Если бы они последовали своей природной склонности и продолжили действовать в соответствии с доктриной Тренчарда, то продолжали бы считать, что бомбардировщики неудержимы и единственным разумным способом ответить на них была бы контратака с нанесением ударов по городам Германии. Однако если пойти по этому пути, то для населения это будет выглядеть так, как будто их лидеры не заботятся о них и им все равно, жить или умереть. Это легко могло привести к тому, чего власти боялись больше всего, - к полному краху морали, всеобщей панике и массовому бегству из городов в относительную безопасность сельской местности. Однако какова была альтернатива?

Уинстон Черчилль, в чьих руках находилось окончательное решение, во время Первой мировой войны, конечно же, не раз выступал против глупости использования зенитных орудий для защиты Лондона в точно таких же обстоятельствах, правильно назвав зенитные орудия того времени "орудиями самоподрыва". Его самый доверенный научный консультант, профессор Фредерик Линдеманн, с помощью тщательнейших расчетов показал, что наведение и сбитие одного бомбардировщика с помощью технологии, применяемой зенитными батареями, практически немыслимо маловероятно. Чтобы иметь хотя бы один шанс из пятидесяти сбить бомбардировщик, летящий со скоростью 250 миль в час, необходимо было бы ежесекундно выпускать по нему 3 000 снарядов! Даже генерал Пайл, командовавший столичными зенитными орудиями, понимал, что как средство борьбы с немецкими бомбардировщиками его орудия бесполезны. После окончания войны Пиле заявил, что в сентябре 1940 года для уничтожения одного бомбардировщика необходимо было выпустить 20 000 снарядов. Несмотря на все это, было принято решение о массовом увеличении скорострельности бомбардировщиков. Не потому, как с готовностью признали все заинтересованные стороны, что это нанесет какой-то особый ущерб немцам, а просто для того, чтобы создать достаточно шума, чтобы его было слышно по всему Лондону, создавая у горожан иллюзию, что что-то делается для их защиты. Короче говоря, было решено убить несколько лондонцев артиллерийским огнем, чтобы поднять боевой дух тех, кто не был убит, и тем самым отбить у них охоту бежать из города.

Это поднимает интереснейший философский и этический вопрос. Все более настойчивые требования открыть артиллерийский огонь по Лондону исходили от тех самых людей, которые, скорее всего, станут жертвами этих снарядов. Конечно, они не знали, что шансы на то, что хоть один из этих снарядов действительно собьет немецкий бомбардировщик, были ничтожно малы. Не осознавали призывающие к действиям и того, что гораздо больший риск того, что они сами погибнут от орудий, чем того, что в ходе атаки погибнут немцы. Однако правительство прекрасно осознавало оба этих факта.

Несмотря на то что все участники знали, что с военной точки зрения это бессмысленное предприятие, зенитная артиллерия была снята с мест, где она защищала военные и промышленные объекты, и переброшена в Лондон, так что к вечеру вторника, 10 сентября, в столице было вдвое больше орудий, чем в "черную субботу". На совещании во вторник вечером генерал Пайл объявил, что со следующего дня каждое орудие должно вести непрерывный огонь, не заботясь о наведении на цель. Истребители RAF должны быть полностью выведены, и в небе над Лондоном останутся только вражеские самолеты. Главное - выпустить в небо как можно больше снарядов, создавая при этом как можно больше шума. Отказ от прицельного огня ничего не менял. В распоряжении орудий AA было всего одиннадцать радаров, которые могли определить высоту самолета с точностью до нескольких сотен футов. Все остальные орудия все еще полагались на звуковые зеркала, которые начали возводить в конце Первой мировой войны. Они могли бы быть полезны, если бы бомбардировщики, приближающиеся к Лондону, были настолько любезны, что летели по прямой, с постоянной скоростью и не меняли высоту. Так поступили немногие. В среду вечером все артиллерийские орудия Лондона вели непрерывный огонь на площади около 200 квадратных миль. В общей сложности было выпущено более 13 000 снарядов. Ни один аэроплан не был сбит.

В этот момент мы проведем еще один мысленный эксперимент и посмотрим, какими последствиями обернулось циничное решение обстрелять Лондон на практике. Начнем с того, что рассмотрим, что произошло бы, если бы один немецкий бомбардировщик был оставлен без охраны для выполнения своей миссии по бомбардировке стратегической цели в Лондоне. Возьмем типичный бомбардировщик, который можно было встретить в небе над Лондоном в сентябре 1940 года, - Dornier Do 17. Этот бомбардировщик, прозванный из-за своего тонкого профиля "летающим карандашом", хорошо зарекомендовал себя в Испании, где он использовался для поддержки войск генерала Франко во время гражданской войны. Его дальность полета составляла 750 миль, а бомбовая нагрузка - 2200 фунтов (1000 кг), что всего на несколько фунтов меньше имперской тонны. Без противодействия Dornier 17 долетел бы до Лондона, сбросил 2200 фунтов бомб на заводы, доки или военные позиции, а затем вернулся бы в Германию. Маловероятно, при таких обстоятельствах погибло бы много мирных жителей: бомбы не были бы намеренно сброшены на жилые кварталы. Теперь мы рассмотрим, насколько изменилась бы ситуация, если бы этот же "Дорнье" был сбит британской артиллерией.

Здесь много неясных моментов, но давайте сделаем несколько приблизительных расчетов эффекта зенитного огня в Лондоне в сентябре 1940 года. Чтобы сбить этот "Дорнье", нужно было выпустить над Лондоном не менее 20 000 артиллерийских снарядов, по словам человека, который отвечал за зенитные орудия в столице и ее окрестностях. Некоторые современные авторы называют цифру в 30 000, но давайте попробуем быть максимально консервативными в наших оценках и работать с цифрой, предоставленной генералом Пайлом, у которого не было причин преувеличивать недостатки своей артиллерии. Следующее, что необходимо выяснить, - это то, насколько тяжелыми были эти снаряды и какова была вероятность того, что они взорвутся на земле, а не в воздухе. В начале войны в Лондоне использовались различные типы артиллерии. Некоторые морские орудия имели калибр 4,5 дюйма, а их снаряды весили 55 фунтов (25 кг). Кроме того, были зенитные орудия калибра 3,7 дюйма, стрелявшие снарядами весом 28 фунтов (12,7 кг), а также гораздо более мелкие пушки Bofors, снаряды которых весили всего 2 фунта каждый. На иллюстрациях 12 и 13 мы видим две орудийные башни с военных кораблей, которые были сняты с кораблей и установлены в Клэпхем-Коммон в Южном Лондоне и Ванстед-Флэтс на востоке. Это 4,5-дюймовые морские пушки QF, которые непрерывно бросали в воздух снаряды весом 55 фунтов на протяжении всего блица. На иллюстрации 15 показана пара пушек Bofors, установленных на военном корабле.

Большинство орудий, использовавшихся в Лондоне, были тяжелой артиллерией. Орудия Bofors были более полезны для защиты аэродромов от пикирующих бомбардировщиков, а не от тяжелых бомбардировщиков на большой высоте. Будем считать, что средний вес снарядов, которыми стреляли в начале сентября 1940 года, составлял 30 фунтов (13,6 кг). Эта цифра, вероятно, несколько занижена, но наша цель - определить минимальную цифру ущерба, нанесенного британцами своей собственной стороне в результате политики массового и беспорядочного артиллерийского обстрела своих городов.

Следующий вопрос - какой процент выпущенных снарядов взорвется в воздухе, а сколько попадет в землю и взорвется там. Это более сложный расчет. Мы знаем, что используемые взрыватели с часовым механизмом замедленного действия были не столь эффективны, как те, что ранее импортировались из Швейцарии. Мы также знаем , что многие из тех, кто устанавливал эти взрыватели и стрелял из пушек, не отличались особыми способностями. Сам генерал Пайл называл их "отставшими от армии". Среди них было много хоумгардцев. Один человек, работавший над бесконтактным взрывателем, который разрабатывался во время Второй мировой войны, вскользь упомянул, что "половина выпущенных снарядов взрывалась на земле". Возможно, это преувеличение. По другой оценке, 5 процентов не взрывались до момента приземления. Мы будем использовать число между этими двумя крайностями и предположим, что 10 процентов выпущенных снарядов либо имели неисправные взрыватели, либо взрыватели были установлены неправильно. В следующей главе мы увидим, как легко это может произойти под обстрелом, когда американские моряки на кораблях в Перл-Харборе по неосторожности обстреляли Гонолулу.