— Позовите-ка сюда этого певца, — приказал король.

В отчаянии я замотала головой. Нет-нет. Не может быть. Только не это. Все должно быть не так.

— Твоя песня пришлась мне по душе.

— Благодарю покорно, ваше величество, — склонился в поклоне менестрель.

Остолбенев, я стояла и смотрела, как король говорит бродячему певцу, что песня была настолько хороша…

— … даю тебе в жены мою дочь.

Я вздрогнула, услышав это. Внутри все похолодело и замерзло. Все мысли и чувства заледенели и застыли. Лишь одна-единственная мысль пульсировала где-то в глубинах разума: «Он отдал меня певцу, словно я мешок серебра или корова, которую можно пожаловать за хорошую работу».

Певец что-то говорил о великой чести, которую оказывает ему отец, и о том, что он может оказаться недостоин такой чести. Я не в силах была даже смотреть на того, кого мне уготовил в мужья отец.

В детстве я любила смотреть представления кукольного театра. Мне казалось настоящей магией, что всеми этими куклами, куклами, которые ведут себя совсем как люди, управляет один-единственный человек. У марионеток, как бы искусно они ни были сделаны, нет собственной воли. Сейчас я, наконец, поняла, что чувствует марионетка. Возможно, у нее и есть собственные желания и чаяния, но под давлением чего-то большего кукла просто делает то, что велят, повинуясь движениям нитей. Как повиновалась и я.

Позвали священника. Он производил обряд, а я, отупев, делала то, что велено и думала, что, возможно, стоило выбрать принца Гамельнского. А еще почему-то не могла избавиться от мысли, что именно это платье, которое я надела для смотрин, стало моим подвенечным платьем. Именно в нем я выхожу замуж. Отчего-то хотелось смеяться при мысли о том, что платье не белое. Оно ведь должно быть белым. Сюда бы фею-крестную, чтобы перекрасила. Жаль, что у меня нет феи-крестной. Феи нет, а муж скоро будет. Вот же, я становлюсь женой человека, чье имя даже не знаю.

Отчего-то именно эта мысль выдернула меня из оцепенения. Я встрепенулась, прерывая священника.

— Отец, прошу, не делайте этого! — воскликнула я в отчаянной попытке остановить происходящее. — Я выйду замуж за одного из тех, кого вы пригласили. Просто дайте мне немного времени. Я… я сделаю все, что должна, только не выдавайте меня замуж за этого человека. Прошу вас! — взмолилась я. Сквозь ком в горле и душащие слезы продолжала просить: — Пожалуйста, отец, не отдавайте меня совершенно незнакомому человеку. Я была резка и несправедлива с женихами и мне очень жаль! Отец, пожалуйста!

Никогда еще я не чувствовала себя настолько униженной и испуганной. Неужели он действительно готов это сделать? Неужели мой отец готов отдать меня первому встречному?

— Я дал слово, — мрачно процедил король. — Мое слово нерушимо. Ты станешь женой этого человека, Эйлин. Продолжайте церемонию.

Священник продолжил бормотать что-то о лодке любви и соединении двух душ, но я уже не слушала. Я проиграла. Проиграла самую важную игру в своей жизни. В нужное время я выдавила из себя слабое полузадушенное «да». Быстрый поцелуй сухих твердых губ моего — от этой мысли хотелось хохотать — моего мужа!

Все. Я жена. Отныне я его жена.

Чей-то громкий смех отразился от высоких потолков Желтого тронного зала. Мой смех, поняла вдруг я. Смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Едва стояла на ногах, держась за живот, в приступе хохота.

Мой отец, мой муж — эта мысль вызвала еще одну вспышку смеха, сопровождавшуюся болью в животе — и священник молча смотрели, как я заливаюсь хохотом.

— Успокойте свою жену, — обратился к певцу отец.

— Ваше высочество, — мягко тронул меня за локоть муж.

— Нет, — резкий, будто удар хлыста, голос короля. — Отныне она твоя жена. Жене бродячего певца не пристало носить титул принцессы. Как и носить роскошные наряды. Переоденьте ее во что-нибудь поскромнее, — велел он слугам-невидимкам, таившимся где-то в тенях. — Жить в королевском дворце ей тоже не пристало. Эйлин, твое место теперь там, где твой муж. Вы оба можете идти с миром.

— Да, ваше величество, — склонился в поклоне певец.

На этом история принцессы Эйлин закончилась. Я перестала быть принцессой и стала женой нищего музыканта. Мы покинули дворец вдвоем, не взяв с собой ничего кроме наспех собранного узелка, который впихнул мне Диглан.

Я крепко обняла друга напоследок, впервые в жизни не заботясь о том, что мне подобает или не подобает делать. Мне уже все равно. Это все не имеет значения. Я проиграла. Моя репутация более не важна. В истории нашего королевства я навсегда останусь как капризная принцесса, которая отвергла всех женихов, высмеяла их и, в конце концов, была выдана отцом замуж за первого встречного. И это правда, но лишь одна ее часть. Вот только едва ли хоть кого-то заинтересует моя правда.