— Прости меня, Эйлин, — шептал Диглан, пока я сжимала его в объятиях. — Я не успел самую малость. Ждал подходящего момента у дверей и…

— И не дождался, — всхлипнула я, пряча лицо в его рубашке.

— Я тебя не брошу, Эй! Поеду с тобой! Буду присматривать за тобой.

— Что? — что он такое говорит?

— Плевать, что ты его жена, ты все еще мой друг. Я не могу жениться на тебе, но могу быть рядом. Всегда.

— Не смей! — резко отстранилась я. Смертельно серьезное лицо Диглана не оставляло и тени сомнений — он не шутит. В приступе раскаяния он действительно готов поехать со мной, оставив собственную жизнь.

— Нет, я должен что-то сделать. Только я виноват в том, что ты стала женой этого человека, — он мазнул взглядом по моему новоиспеченному супругу, стоящему неподалеку. — Мы же не знаем, что он за человек! А если он насильник? Убийца? Каннибал? Мы не знаем, как он будет обходиться с тобой. Он же…

— Первый встречный? — сардонически усмехнулась я. Диглан этого так просто не оставит. Мой друг слишком преданный человек, чтобы пренебречь мнимой или реальной опасностью, которая может мне угрожать. Утопающие тянут на дно тех, кто окажется поблизости. Я не хочу тянуть Диглана за собой. Нужно резать по живому. — По крайней мере, я знаю, что он хорошо поет. Остается надеяться, что он обладает некоторой пунктуальностью и обязательностью, тогда отношения между нами сложатся идеальные.

— Послушай, Эй…

Отчего-то это ласковое прозвище еще больше разбивало мне сердце. Диглан начал звать меня «Эй» еще много лет назад. Сначала это была дурацкая шутка, а потом… потом это стало дурацкой шуткой, которая прошла с нами сквозь годы. Такие мелочи неизменно затрагивали какую-то особую часть моей души. Маленькие напоминания о том, что у меня есть давний друг, о том, что наша связь проверена временем. Теперь же пришло время разорвать ее. Беззаветно-преданный и самоотверженный Диглан охотно положит свою жизнь на алтарь нашей дружбы. Он забросит мечты о море и будет становиться щитом между мной и бедами.

— Нет, это ты послушай, — самым неприятным голосом оборвала его я. — Меньше всего на свете мне нужно, чтобы такой некомпетентный олух, как ты, болтался поблизости. Ты не смог выполнить одну-единственную просьбу, Диглан. Ты бесполезен.

— Я понимаю, что…

Искреннее страдание звучало в голосе друга.

— Едва ли, — от холодных интонаций кровь стыла в жилах даже у меня самой, но так нужно. — Видишь ли, в мире знати слуги либо приносят пользу, либо от них избавляются. Тебе этого не понять, ведь ты сам прислуга. Мы, как бы тебе попроще объяснить, разные стороны одной монеты. В общем, спасибо за вещи, Диглан. Я желаю тебе счастья. Прощай.

Прозвучало как издевка, но последние слова чистейшая правда, мой дорогой друг. Пожалуйста, отправляйся в море, ищи девушку своей мечты, исследуй новые берега и обзаводись детьми. Делай то, что пожелаешь и живи своей жизнью.

Окинув высокомерным взглядом всех присутствующих, я капризно процедила:

— Я готова, муж мой, поскорее уедем из этого ужасного места. Кажется, нам здесь делать больше нечего.

Вот так. Если отец думает, что я буду унижаться и молить его о снисхождении, то он ошибся. Этот человек без капли сомнения отдал свою единственную дочь первому встречному. Мне нечего у него просить.

Я ошиблась. Какая-то гордость во мне все еще осталась. Пусть я вся изорвана в клочья, а лицо опухло от слез, но не позволю отцу думать, что он победил.

Никогда прежде я не путешествовала вот так — пешком, без багажа, вдвоем с незнакомцем. Сундуки со всем, что мне может понадобиться, начиная от щипчиков для завивки ресниц и заканчивая грелкой, следовали за мной каждый раз, когда я отправлялась в вояж. Ехала ли я верхом или в карете, рядом со мной были слуги. Я никогда ни в чем не нуждалась и попросту к этому не привыкла. Нужды в чем-то материальном в моем мире не существовало.

Теперь же практически все мое имущество состояло из одежды, что была на мне, да свертка с едой — последнего подарка Диглана. Самое скромное из моих платьев и изящные туфельки казались такими неуместными рядом с бедной одеждой моего спутника.

Самый простой мой наряд выглядел вычурно и нелепо сейчас. Разряженная павлиниха рядом с простенькой серой птичкой. Вот кто я. Это голубое муслиновое платье я всегда особенно любила. Незатейливый покрой и приятная ткань делали его идеально подходящим для работы в саду. Не то чтобы я особенно увлекалась садоводством, но есть в дальнем уголке огромного дворцового сада одна клумба. Мамина клумба с розами. Цвета неба, как ее глаза. Герцогиня Валарская как-то упомянула, что это был мамин любимый цвет и с тех пор, пробираясь к розам, я старалась надевать именно голубой наряд. Словно мама могла увидеть меня в нем и… И, пожалуй, этого достаточно. Даже если бы она просто увидела меня, увидела, что я, как умею, ухаживаю за ее розами, она бы, возможно, была рада.

Можно ли скучать по тому, кого никогда не знала? Наверное, да. Ведь я скучаю по ней. Иногда ее отсутствие в моей жизни оглушающе громкое, перекрывающее все остальное. А порой это просто крохотный укол в самое сердце. Некому было поправлять мою фату и промакивать слезы кружевным платочком на моей свадьбе. Один из множества эпизодов в моей жизни, когда я хотела бы, чтобы она была рядом. Говорят, она была добрейшей женщиной в королевстве. Как бы я хотела, чтобы она была рядом…

Покорно брела я за своим мужем. Сил демонстрировать стойкость и храбрость уже не оставалось. Да и не была я ни стойкой, ни храброй. Просто уставшая и напуганная восемнадцатилетняя девчонка.