— И будет хуже, — сказала она, — если сейчас поддашься.

— Чему поддамся?

— Тому, что зовет тебя в галерею.

Борух нервно рассмеялся.

— Откуда ты знаешь?..

— Потому что я тоже это слышу. — Далия постучала себя пальцем по виску. — Мы все слышим. Смотри.

Далия указала на двери спален, и Борух увидел, как двумя сонными вереницами друг за другом из них тянутся мальчики и девочки — все, кроме совсем маленьких. Никто не приходил их будить, и даже утренний колокол сегодня молчал. Но все же в воздухе звенел едва уловимый звук. Именно он разбудил их и теперь увлекал куда-то вперед и наверх, в одну из богато украшенных замковых галерей.

— Это ведь он? — спросил Борух, уже зная ответ.

Далия кивнула.

— У герра Нойманна для нас важная весть.

— А почему ты встала раньше других?

— А почему ты?

Борух снова пожал плечами.

— Когда герр Нойманн забрал мой страх, он говорил со мной на идише.

— Значит, нас позвали раньше, — ответила Далия. — Когда герр Нойманн меня благословил, он говорил со мной на норвежском.

— Благословил?.. — переспросил Борух. — Значит, твои предсказания…

— Всегда были правдивы. — Далия покачала головой. — Руны и дар достались мне от матери, но раньше это было как бродить в темноте на ощупь. Герр Нойманн сделал меня зрячей… в некотором роде. — Она оглянулась на уходящих ребят и добавила: — Я пойду — больше не могу стоять. А ты, если можешь, не ходи. Ты не обязан.

Она наклонила голову, потому что была чуть выше Боруха, и вдруг чмокнула его в щеку. Зарозовев, убежала по гулкому коридору. Пышные рукава ее сорочки издали напоминали белые крылья. Борух прижал поцелуй, чтобы и он не улетел вслед за Далией.

И хотя она ему очень нравилась, и хотя она просила, он тоже не смог долго сопротивляться зову. В конце концов, что еще может случиться? Худшее уже позади. Смерть едва разминулась с ним, задела плечом, обожгла дыханием. А снаряд, как говорили взрослые, в одно место дважды не падает.

Борух пришел в галерею последним. Утренний свет, чистый и по-осеннему холодный, заливал ее от пола до потолка. Позолота и медь убранства горели на солнце, в лучах танцевала жемчужная пыль. В центре, там, где на полу блестела мозаика с воронами, стоял герр Нойманн — в бордовом домашнем халате и в странной кожаной маске, похожей на противогаз. Увидев Боруха, герр Нойманн снял маску, а под ней оказалось его обычное лицо, покрытое темной щетиной, с заломом от подушки на мягкой щеке. Чуть взъерошенный и очень домашний, он снова до рези в глазах напомнил Боруху отца.

По обе руки от герра Нойманна полукружьями стояли дети, мальчики справа, девочки слева, без младших как раз одиннадцать. Круг почти сомкнулся, в нем оставалось только одно свободное место.

Оно для меня, понял Борух.

Герр Нойманн жестом подозвал его, и Борух вошел в круг. Двенадцатый ворон под его ногами сверкнул золотым глазом. Борух смотрел то в пол, то на герра Нойманна — куда угодно, лишь бы не встречаться взглядом с Далией.

— Теперь, когда все здесь, — мягко сказал герр Нойманн, — я расскажу, зачем собрал вас. Наш дом и наша семья в большой опасности. Враг идет с востока, и он уже близко. Вы должны стать сильными — сильнее, чем когда-либо. Бесстрашными. Смелыми и даже безжалостными. Только так мы сможем защитить наши стены и друг друга. А я помогу вам. Сейчас мы все возьмемся за руки…

Он протянул руки Ансельму и Герте, а те — своим соседям. Вскоре Боруха тоже взяли за руки. Далия крепко стиснула его правую ладонь, Квашня — левую.

— Отлично. А теперь я прочту старинную молитву, а вы повторяйте за мной так точно, как сможете. Закройте глаза.

Герр Нойманн перешел на шепот — тот самый, громче выстрела, сильнее прибоя. Его голос забирался в голову и растекался, овладевая всеми мыслями. Рука Квашни дрожала, а рука Далии стискивала крепко, почти до боли. Они оба зашептали, и Борух подхватил молитву — непонятную, похожую на ту, которую часто произносили за завтраком. Только эта молитва была совсем особенная. Борух чувствовал, что она не для благодарности за еду и кров, не для мирной жизни — она для войны. Его губы двигались сами собой вслед за шепотом герра Нойманна:

— Wodan, fairrawandjan, gif mis handugein,

Bal?ein, jah sigis.

Frijond ?unr, gif mis swin?ein.

Jah bajo?s sijaina mi? mis [1].

Когда последние отзвуки молитвы стихли, герр Нойманн сказал тем же накатывающим шепотом:

— Ваша победа в ваших руках. Нет страха. Нет боли. Нет милосердия.

Стоило последним звукам этого напутствия смолкнуть, и волна необыкновенной радости накрыла Боруха с головой. Вдруг он почувствовал себя очень большим — таким, что мог бы достать макушкой до неба, а руками обнять всю землю. И сильным — таким, что мог поднять целую гору и кинуть ее во врага. Далия продолжала крепко сжимать его руку, но больше он не чувствовал боли. Вся боль ушла вместе со слабостью маленького человека. На смену ей пришла неуязвимость, и Борух ощущал себя почти что богом.

Шепоток понесся по кругу, от герра Ноймана и дальше. Вскоре дыхание Далии коснулось обожженного пулей уха. Далия прошептала: