У дальней стены лачуги стоял сундук с коваными ржавыми петлями. Поднатужившись, Егерь поднял тяжелую горбатую крышку — внутри оказалось полно оружия.

— Выбирайте, кому что. Патронами обеспечу.

Первым к сундуку шагнул Медведь, почти не думая, вытащил дробовик. Волк взял ручной пулемет, и Егерь, выдвинув из-под продавленной кровати деревянный ящик с боеприпасами, тут же отыскал к нему несколько сменных катушек. Лиса остановилась на пистолете и паре ножей, ловко устроила их за поясом и в сапоге. Лихолетов же, мельком взглянув на арсенал, среди вальтеров и маузеров нашел привычный ППШ.

Пока бойцы накручивали на стволы глушители и заряжали патроны, Егерь устроился за столом с коробкой, полной пустых паспортных книжек. Откупорил пузырек чернил, послюнявил и вытер о рукав кончик перьевой ручки.

— Фотографии взяли? — спросил у Лихолетова, обмакивая перо в чернила.

Фото всего отряда, которые выдал Петров по настоятельной просьбе Лихолетова, хранились в нагрудном кармане. Он вытащил свое, маленькое и черно-белое, заляпанное чем-то с краю, и аккуратные карточки трех бойцов. Помедлив, добавил к ним снимок Анны Смолиной. Его он раздобыл еще в июле — стянул из архивов и оставил себе, сам не понял, зачем. Зато теперь пригодится. Лихолетов отдал пять фотографий.

— И для нее тоже.

Егерь подхватил кусочек фотобумаги, вгляделся в лицо Анны. Поднял глаза на Лихолетова.

— Ее похитили, — на всякий случай сказал Лихолетов. — А мы хотим вернуть. Анна Смолина.

Кивнув, Егерь опустил перо на бумагу и стал писать, быстро и убористо. Новое имя, вымышленная дата рождения, близкая к настоящей. Теперь Анну Смолину звали Анной Хатс, ей было всего восемнадцать, чистокровная немка из Штутгарта.

— С этими документами, — бормотал Егерь себе под нос, — сможете потом вернуться на родину, поездом или пароходом, как получится…

Он обрезал фото до нужных размеров, нагрел на свече беловатую клейкую жижу в латунной плошке и, обмакнув палец, смазал заднюю сторону фотографии. Высунув кончик языка, влепил в окошко. Его руки мелко дрожали. Затем из коробки с паспортами он достал печать — деревянную, грубо вырезанную вручную. Покатал ее по чернильной подушке, дохнул, прижал к странице паспорта.

— Один готов. Давай теперь свою.

Когда очередь дошла до документов бойцов, у стола Егеря вырос Медведь. Лихолетов поспешно сгреб готовые паспорта, свой и Смолиной, убрал в нагрудный карман. К счастью, Медведя больше интересовала карта. Он расстелил ее перед Егерем, прибил к столу пальцем в том месте, где краснела карандашная отметка.

— Отсюда чуть южнее, через лес. — Егерь махнул рукой на сундук. — Это самый короткий путь к замку, только сейчас много патрулей. Лучше выйти к реке — и по воде.

Он вновь обмакнул перо в чернила и очертил точку поблизости, у голубой ленты реки.

— Здесь секретный туннель, построен еще черт знает когда. Ведет прямо в замок. А тут… — Он поднялся по реке и сделал еще одну пометку. — Я припрятал для вас лодку. У родника, под сросшимися елями.

— А Нойманн, хозяин замка, он… — начал было Лихолетов. Но тут снаружи щелкнуло, и кто-то закричал, истошно и жутко.

— Вниз! — прохрипел Егерь, и все бросились на пол.

Тут же затарахтело очередями, посыпалось стекло — над головой засвистело, из мебели и стен полетела щепа. Егерь пополз к сундуку, чтобы тоже вооружиться, кряхтя и перебирая все немецкие и русские ругательства.

— Они вас выследили! — орал он.

Внезапно все стихло, но Лихолетов знал, что это ненадолго. Он подобрался к окну, осторожно выглянул. Изъеденная выстрелами занавеска обвисла бесполезным теперь тряпьем. Сквозь прорехи виднелся сумрачный лес. Несколько теней мелькали среди деревьев, кто-то сидел, привалившись к стволу, и подвывал:

— Mein Bein… Mein Bein… [1]

Бойцы переглянулись. Медведь жестами отдал приказы: Лиса с ним, Волк — к окну. Подволакивая ноги, Волк пополз на позицию, таща за собой пулемет. Медведь и Лиса бесшумно выскользнули через заднюю дверь и растворились в сумерках.

Снова затарахтело, Лихолетов отпрянул от окна. Но Волк, выбив прикладом остатки стекла, приладил на стол пулемет и дал по лесу широкой дугой, отщелкав весь магазин. Стоны раненого смолкли. Затем раздался короткий свист — это Лиса подавала сигнал, что все чисто.

Лихолетов вышел из домика, чтобы оглядеться. Тень, обмякшая у дерева, оказалась немецким штурмовиком. Его окровавленная нога застряла в медвежьем капкане, который он так и не смог разжать. Тело было похоже на решето. Еще два штурмовика с нашивками-молниями на плечах лежали неподалеку, у каждого по пуле в голове. В черной глазнице четвертого блестело лезвие ножа. Из зарослей чубушника вышла Лиса. Наступив штурмовику на голову, вытянула свой нож, обтерла лезвие о штанину.

— Наследили, ох наследили! — причитал Егерь. Он вышел из лачуги следом за Лихолетовым, на всякий случай прихватив винтовку.