Шрифт:
— Помолчи, Феденька, да послушай меня. Узнаю, что девок неволишь — будешь отцом. Святым. Понял?
Федор кивнул угрюмо.
Понятно все. Испугалась Устя его напора, а тут Борис. Ну и… по старой памяти вступился. Благородный он. Ноги б ему переломать за такое благородство, но то Федору не по плечу, и никогда не будет. Царь Борис, или не царь, а только Федьки он на голову выше, как бы не на две.
— Понял.
— Вот и иди тогда. Не засти солнышко.
Федор и пошел. Что ему еще-то делать оставалось?
— ТЫ!!!
Когда две бабы друг на друга ровно две кошки смотрят,умный-то мужчина завсегда в сторону отойдет. А то и вообще… куда подальше! Чего ему тут заминать?
В кошачью драку ты не полезешь, ну так и сюда не лезь. Целее будешь!
Платон в сторону и отошел, а царица и ведьма друг на друга глазами так сверкали — как еще платье на них не занялось.
Первой ведьма начала.
— Смотри сюда,Любавушка! Хорошо смотри!
Руки вперед вытянула, муфту теплую с них стряхнула, и оказалось, что руки у нее язвами по локоть покрыты. Царица только охнула.
— Что ж… это как такое?!
— Вечор лучилось. Аркан мой порвали.
— Аркан? К…ак?!
Знала Любава, о ком говорила, побледнела,за горло схватилась.
Ведьма ей помогать не кинулась, фыркнула гневно.
— Как — не знаю, кто — не ведаю. Абы кому такое не под силу, так что забудь обо мне на время, покамест не вылечу руки, не смогу быть тебе полезной! Поняла ли,р-родственничка?
Любава головой кивнула, ровно кукла-марионетка. И все же…
— А Заболоцкая?
Ведьма аж ногой топнула, взвизгнула от ярости.
— Ты сдурела,что ли?! — не обращались так к царице давно уж, вот она и опешила. А ведьма не растерялась, словами ее гвоздила. — Невесть кто сильный на Ладоге объявился,колдовство мое снял, связь порвал, да не простую, сама знаешь,чем ее крепили!
Любава на лавку опустилась, задышала, ровно рыба,из воды вытащенная. Не подумала она о таком.
— Сиди смирно! Для такой силы и я, и ты — букашки! Смахнет — не заметит!
Невдомек было ведьме, что не колдовством Устя сильна в тот момент была — любовью. Чувством,которое через всю жизнь пронесла,в смерть забрала, она в тот момент всю себя отдавала, что ей цепи? Горы бы свернула Устинья для любимого, не заметила, только с подола пыль отряхнула.
Но ведьме-то и невдомек, это племя собой жертвовать не станет, скорее, кем другим. И себя отдавать тоже…
— Я…
— Молчи! Не получилось с порчей, и не надобно покамест! У тебя и подручных достанет, а меня не трогай! Не то все на тебя завяжу, перекину!
Угроза получилась серьезная, Любаву аж передернуло.
— Мать тебя…
— Плевать! Мне еще подставиться не хватало! Делай что хочешь, а меня в ближайшее время не трожь!
Хлопнула ведьма дверью и прочь унеслась, руки изуродованные в мех кутая. Любава зашипела злобно, блюдо с яблочками мелкими со стола спихнула зазвенело оно, покатилось…
— Гадина!!!
Придется с Заболоцкой покамест своими силами управляться. А то и правда подождать? Кто ж это такой на Ладоге объявился, что ведьмы чернокнижной сильнее?
КТО?!
— Мишка! Ишь ты, как зазнался, старых друзей признавать не хочет!
Михайла аж дернулся от неожиданности.
Знал он этот голос, и человека знал, еще со старых времен, будь он неладен, тварь такая! Не ожидал только, что наглости у него хватит, и что не повесили его…
— Ты…
— Я, Мишенька, я. А ты, смотрю, раздобрел, заматерел, боярином смотришь…
— Чего тебе надо, Сивый?
Михайлу понять можно было.
Много где он побывал, как из дома ушел, вот и в разбойничьей ватаге пришлось. Только сбежал он оттуда быстро, а Сивый… мужичонка, прозванный так за цвет волос — грязно-сивых, длинных, да еще и вшивых, остался.
Михайла думал уж, не увидятся они никогда!
Поди ты — выползло из-под коряги! Еще и рот разевает!
— Чего мне надобно? А пригласи-ка ты меня в кабак, поговорим о чем хорошем? Чай я, серебро-то есть у тебя, не оставишь старого приятеля своей заботой?
Михайла бы приятеля заботам палачей оставил. Остановила мысль другая, разумная. Это никогда не поздно. А вдруг его куда приспособить получится?
Надо попробовать.
— Ну, пошли. Покормлю тебя, да расскажешь, чего хочешь.
Сивый ухмыльнулся.
И не сомневался он, что так будет, правда, думал, что трусит Михайла. Вдруг делишки его вскроются? Тогда уж не отвертишься!
Ничего, Сивый рад будет помолчать о делишках приятеля. А тот ему серебра в карман насыплет, к примеру. Сивому уж по дорогам бродить надоело, остепеняться пора, дом свой купить, дело какое завести… повезло Михайле — так пусть своей удачей с другом поделится. Не убудет с него. Так-то.