Шрифт:
Закашлялся, посохом об пол грохнул.
— Определился я с храмами, государь! Когда прикажешь, все расскажу, и где, и кому храм посвятим, и чьи мощи привезти надобно бы.
Помогло еще, и что разговор не в покоях царицыных происходил. Ни кровати рядом, ни лавки какой, ни даже стола. Ковра — и то на полу нет! Как тут мужа совращать, когда ничего хорошего, только патриарх рядом, недовольный стоит, глазами тебя сверлит?
— Сейчас и прикажу. Уходит уже царица, — Борис мигом опамятовал.
А и то, походи-ка сначала в ошейнике, а потом без него? Вмиг разницу почувствуешь, и обратно уже не захочется!
Марина ножкой топнула, опрометью за дверь вылетела, а уж там, где не слышал ее никто, не видел, зашипела злобно.
Да что ж такое-то? Почему муж к ней так? Никогда и никто ей не отказывал! Никогда!
Никто!
Ну и ладно, сам виноват! Найдет она, с кем утешиться. Вот, боярич Лисицын, вполне хорош. И молод, и пригож, правда, темноволос, не любила Марина темненьких, ей светлые кудри нравились, хотя б темно-русые, как у Ильи. Но ненадолго ей и Юрка Лисицын пойдет.
Марина мимо прошла, бедром стрельца задела, глазом повела — и с радостью отметила, готов мужчина. Поплыл, и взгляд у него масляный, и губы облизнул…
Приказать чернавке привести его в потайную комнатушку, в подземелье. Пускай порадуется… недолго.
Борис супругу взглядом тоскливым проводил, вздохнул.
Гневается Маринушка. Ничего, простит. А он ей диадему подарит, с лалами огненными… ей пойдет. Красиво же!
В черных волосах, алые камни…
У Устиньи волосы не черные. Каштановые. И в них рыжие пряди сквозят, ровно огонь в очаге. И глаза у нее серые, изменчивые… ей бы заморский камень, опал переменчивый, а ежели из родных, то изумруды ей пошли бы. Красивая она.
Не как Маринушка, та вся огонь, вся соблазн.
А Устинья — другое. Тепло рядом с ней, хорошо, когда б она за Федьку выйти согласилась, Борис за брата не беспокоился бы…
Но и не порадовался.
Не заслуживает ее Федька. Не дорос.
Сломает — и только. А понять, поддержать, полюбить по-настоящему и не сможет. А Устя своего счастья тоже достойна. Хорошая девушка, хоть и волховская кровь в ней есть, и кому-то с ней очень повезет. Борис сам сватом будет…
Царь нахмурился невольно. Да, сватом, и на свадьбе ее будет…
Макарий решил, что это из-за рунайки, и еще бодрее стал про храмы рассказывать, места на карте указал, про иконописцев упомянул, что готовы они без отдыха работать, с постом и молитвой.
А Борису просто сама мысль не понравилась.
Устинья?
Замуж?
Хмммм…
Устя и о замужестве сейчас не думала, и о Федоре забыла. Поважнее дела у нее были.
— Устенька, внучка, еще об одной вещи с тобой поговорить хочу.
— О какой, бабушка?
— Дали мне этот оберег. Сказали, тебе отдать, да слова передать.
— Какие?
Слова старого волхва Устя выслушала внимательно, коловрат приняла, в ладони взвесила. Прислушалась к себе. Что чует она?
Не просто так себе кусок металла в ее ладони. Она бы трижды и четырежды подумала, прежде, чем такое в руки взять. Ей он не навредит, это тоже чувствуется, а кому другому… не позавидует она ни вору, ни татю, который решится оберег в руки взять.
Нет, не отзывается он.
А что это значит?
Или не для нее та сила, или дОлжно ей пробудиться, когда вовсе уж край будет.
Устя кивнула, веревочку на шею накинула, косу выпростала, а сам оберег под одежду заправила.
— Пусть при мне побудет, бабушка. Чует мое сердце, пригодится он, только не знаю пока — где.
— Просто так Гневушка ничего и никогда не давал. Пригодится, Устя, потому мне и страшно. Ты ведь чуешь, что в нем?
— Чую.
— Вот и я тоже… если что — меня не спасай. Поняла?
— Бабушка!
— Стара я уже, пожила свое. Ежели и решу жизнь отдать, так твердо знать буду и за что, и за кого. Обещаешь?
— А я, бабушка тоже знаю, за кого и со своей жизнью расстаться не жалко. За любимых и близких.
И что тут волхва сказать могла?
Да только одно.
— Береги себя, внученька. Береги себя.
И кто бы сказал, что две женщины, ревущие навзрыд, могут половину Ладоги на погост уложить? Да никто! Сидят, слезы льют… вот ведь бабы!
Глава 5
Хорошо, что в монастыре — резиденции ордена Чистоты стены толстые, каменные, двери дубовые. Лишний раз и не услышишь ничего.