Она изображала калеку, исцеленную чудом, дурочку, вылеченную зельем, сироту, нашедшую кошелек, и услужливого паломника, знавшего «короткий путь» к дешевой комнатенке. Прямо по темной улочке, не бойтесь, вот за углом, отличная цена! Однажды даже притворилась дворянкой, но переиграла с акцентом, жертва раскусила подвох, и пришлось прыгать в канал, спасаясь от пинков.

Но теперь ее ждало куда хуже пинков. Она искала лазейку для побега, но вокруг толпились вооруженные стражники — крепкие ублюдки с каменными лицами и кучей железа на поясах, с эмблемой Спасенных на плащах. Герцог Михаил твердил, что они здесь для ее защиты, но ее опыт с мужчинами — особенно церковными вояками — не вселял уверенности. Если кому-то нужен был пример полной ее потери — вот она, едет дамским седлом на громадной кляче.

Алекс глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Паника пирогов не напечет, — наверняка вещала прямо сейчас Галь Златница новой партии сирот. Всем нужно за что-то держаться. Для нее это были острый ум и упрямство. Ее планы размыло, как говно в ливень, превратив в вонючую жижу. Значит, придется выжимать новые.

Нужно тянуть время, хватать шансы, быть начеку и готовиться съебаться. Главный талант — не быть рядом, когда все летит в тартарары. Она всегда считала себя одиночкой, самостоятельной, как бродячий кот, но иногда козел отпущения не помешает.

Ее «дядя», если верить ему, ехал впереди колонны с растерянным священником, угрюмым рыцарем в сером и женщиной в десятке шляп, улыбавшейся слишком навязчиво. Алекс не видела пользы от древнего ублюдка на крыше повозки — тот напоминал труп в потрепанном пальто. Человек с идиотской усмешкой, трещавший о плясках мертвецов, пялился на свое запястье. Горничная, ловко сидевшая в седле, причесывала и наряжала ее с таким презрением, будто сама была принцессой.

Оставался эльф.

Алекс никогда раньше не видела эльфов вживую. Люди твердили, что они враги Бога, пожирают детей, пугают ими малышей, проповедуют против них крестовые походы и жгут их чучела на праздниках. В плане «сваливания вины» эльфы были идеальны. Вот она — остроухая мишень для всех грехов, едущая в двух шагах. Алекс крепче вцепилась в седло и подогнала лошадь ближе.

— Ну так... — начала она. Обычно, разговорившись, Алекс несла чепуху на автомате. Но когда на нее повернулись эти странные глаза — огромные, будто нарисованные, — единственное, что вырвалось: —...ты эльф.

Эльфийка склонила голову, покачиваясь в такт шагам лошади, шея тонкая, как пучок бледных прутьев. Глаза расширились еще больше: — Что меня выдало?

— О, я очень проницательна, — Алекс фальшиво подмигнула. — Может, акцент?

— Ааа... — Эльф отвернулась к деревьям. — Еще причина помолчать.

Если бы Алекс сдавалась так легко, она бы сдохла с голоду лет пять назад. — Я Алекс. — Рискнула отпустить поводья, протянув руку, едва не свалилась, ухватилась за рожок седла и снова протянула ладонь. — Или... Алексия Пиродженнетос? Пока сама не разберусь...

Эльфийка посмотрела на ее руку. На стражников. Потом пожала. Алекс почему-то ожидала, что те длинные пальцы будут холодными. Но они оказались теплыми, как у всех.

— Санни, — представилась та.

— Серьезно? Сокращение от чего-то... эльфийского?

— Саннитилиен Дарктуз.

— Правда?

Эльф медленно приподняла белую бровь.

— Не-а, — сдалась Алекс.

— В цирке звали Санни.

— Ты была в цирке?

— Дрессировала львов.

— Правда?

Бровь поползла еще выше.

Алекс скривилась: — Не-а.

— Таскали на цепи, бросали в меня мусор и освистывали.

— Звучит... не очень весело.

— Им нравилось.

— Я о тебе.

Санни пожала плечами: — Даже плохим шоу нужен злодей.

Они ехали молча, под лязг доспехов и скрип повозки. Алекс всегда была одиночкой, но компания ей нравилась. — Говорят, эльфы — кровожадные дикари.

— Говорят, принцессы — красивые дурочки.

— Дайте срок. Я всего пару дней как принцесса.

Санни вновь приподняла бровь: — А уже так преуспеваешь...

Бальтазар впился взглядом в заклятие. Он не отрывался от него почти с момента наложения. Казалось, это всего лишь ржавое пятно, но постоянная тошнота, приступы рвоты и один незабываемый эпизод (когда он задумался об отравлении принцессы Алексии) с взрывной реакцией кишечника не оставляли сомнений: сила заклятия была чудовищной. Ненавидел он только одно больше — неразгаданные загадки.

Он приблизил запястье к лицу, пока пятно не расплылось. Может, там скрыты микроскопические руны? Нанесенные на палец Папы-девчонки и перенесенные таинственным образом? Или выжженные на теле пока он спал? Между лопатками, на пятках или, черт побери, на задней части мошонки, куда никто не заглядывал? Точно, не заглядывали — от этой мысли его передернуло. Невидимые руны? Фигуры, начертанные в воздухе? Может, кардинал Бок, эта тупая загадка, добавила свое колдовство, пока он отвлекался? Как бы рассеянной она ни казалась, ее репутация мастера была пугающей. Не впервой он ошибался, судя по внешности.