Осторожно подошёл ближе, крадучись, словно боялся спугнуть невидимого зверя. Сбоку палатка была разрезана. Острый, но кривой надрез, похоже, что сделанный изнутри. Я провёл пальцами по краю, наклонился, посветил внутрь.

Спальник скомкан, как будто из него выдернули человека. Один ботинок под днищем палатки, второй валялся метрах в двух, в траве. Вещи из рюкзака разбросаны как попало. Вся сцена напоминала не сборы, а бегство. На полу я заметил раскрытый блокнот. Подсвечивая лучом фонаря, я пробежался взглядом по строчкам, написанным неразборчивым почерком. Ладно, потом прочту, сейчас не до этого. Торопливо сунул блокнот в карман и продолжил осмотр.

Пройдя несколько шагов, я увидел, как что-то белеет на ветке кустарника. Это оказался клочок ткани с каплей засохшей, почерневшей крови.

Всё указывало на то, что человек вырывался. Лез наружу, а значит, что-то произошло. Что-то, из-за чего он забыл про ботинки, вещи и все остальное. Выходит, был сильно напуган. Кто же тебя так напугал, Мельников?

Я огляделся. Лес словно подался ещё ближе. Стволы деревьев казались толще, ветки — ниже. Как будто сама чаща стала плотнее. Где-то в стороне что-то хрустнуло — не громко, но ясно. Я повернулся на звук. Тень? Нет. Никого.

Звук не повторился.

Я остался стоять, глядя на разрезанную палатку. Внутри пусто. Снаружи — пусто. А всё равно ощущение, будто кто-то смотрит. Поднял голову — небо заволокло. Ни одной звезды.

Наклонился, ещё раз посмотрел на следы. И подумал: если бы я приехал раньше… Может, всё было бы иначе. Но теперь — поздно.

Я стоял на берегу, прислушиваясь к лесу. Смотрел на озеро, ведь оно-то прекрасно видело, что случилось с учёным. И тут мое внимание привлекла водная гладь. Там, где минуту назад было хоть какое-то ощущение привычного мира — теперь что-то изменилось.

И тогда тучи начали расползаться. Небо, затянутое свинцом, вдруг будто дёрнули с двух концов. Между обрывками туч медленно, почти неохотно, появилась луна. Полная, жёлтая, но почему-то неровная, как гнилой зуб в пасти неба. Свет её был не серебряным, как в книжках, а тускло-грязным, словно еле тлеющий закопченный фонарь в тумане.

Она смотрела вниз — прямо на меня, на озеро, на этот лес.

Старухи в таких случаях бормочут про оборотней, мол, в такие ночи нечисть выходит из чащи. Я в это не верю. Не верил. Но то, что произошло в следующий миг — выбило из-под ног всё.

На моих глазах озеро начало темнеть.

Не так, как в сумерках. Не так, как при смене погоды. Вода, секунда за секундой, становилась гуще, чернее, как будто в неё вливали тушь. Я щурился, тёр глаза, но иллюзией это не было. Она чернела наяву — с характерной медленной неизбежностью, как будто кто-то тянул на дно громадную, невидимую занавесь.

Я сделал шаг назад, отходя от воды. Твою дивизию! Что происходит?..

Пальцы сами нащупали клапан кобуры. Отщёлкнули. Рукоятка Макарова легла в ладонь.

Чёрт! Озеро продолжало темнеть.

Тот самый эффект, о котором судачил весь город — и Марфа Петровна. Это действо и происходило, сейчас, здесь, у меня на глазах. Я смотрел, как завороженный.

И тогда сзади послышался шорох.

Я резко рванул, развернулся всем телом — пистолет наготове, палец на спуске, дыхание задержал. Но не успел.

Что-то вынырнуло из темноты сзади — не силуэт, не тень, а резкий скачок движения. Удар пришёлся точно, выверенно — мне в висок. Всё обрушилось в один миг: гул, боль, провал.

Последнее, что я видел, прежде чем рухнуть на мокрую землю, — это озеро. Оно было абсолютно чёрным.

Как дьявольский зрачок.

Как смерть.

Я упал на спину, ударившись плечом о торчащий корень. В голове зазвенело, но сознание не ушло, а в голове мелькнуло какое-то удивление:

«Не вырубился!»

Тут же, на автомате, я втянул голову в плечи, защищая лицо. Перекатился в сторону, но в ту же секунду на грудь навалилось что-то тяжёлое, мощное. Придавило к земле.

Темно, ни черта не видно. Только сиплое дыхание и чужие пальцы, стискивающие мое горло.

Душит, сука!

Противник рассчитывал, что я отключусь после первого удара. А теперь пытался добить, задушить. Искры в моих глазах ещё плясали, но адреналин быстро пришёл на выручку — мышцы собрались, дыхание прорезалось сквозь спазм. Перед глазами все плывет, но я уже готов к схватке и вцепился в ответ. Борьба, попытка скинуть тело с себя.

Я вслепую нащупал его правую руку и резко вывернул запястье. Должен был быть щелчок, хруст и крик боли — но нет. Противник успел податься за рукой, не дал взять сустав на излом. Сработал грамотно. Боец, не уличный.