Позади тяжело дышал Орлов. Потом где-то оступился, зацепился — и стих.

— Всё, Григорьевич… догоняй сам… — сипло донеслось сзади.

Я не обернулся. Если не улетел ни в какую яму, а просто сдохла дыхалка, нет сил — то сам разберётся. Не до того.

Впереди мелькнула тень. Гриша. Вильнул в сторону, нырнул в кусты — и тишина. Ни шороха, ни треска. Притаился.

«Умный…» — подумал я. — «Понял, что на ходу не уйдёт — решил затаиться. Так не каждый сообразит. А он — смог. Не так прост».

Я замедлил шаг. Пошёл тише, вглядываясь в темноту. Продвигался наугад — на нюх, на ощущение. Под ногами всё хрустели веточки — раздражали и не давали прислушаться.

— Гриша, — сказал я громко, спокойно. — Слышишь? У меня для тебя кое-что есть.

Залез в карман, достал карамель, пошуршал фантиком.

— Конфета. Смотри, мы тебя не обижаем. Те дядьки — плохие. У-ух, какие! Пинали тебя, да? Но мы их прогнали. А ты от нас зачем сбежал? Просто покажи, что прятал — и всё.

Молчание.

Я сменил тон:

— Ну и сиди… Мало ли кто в лесу ходит. Может, волк выйдет. Некогда мне тут с тобой возиться, не хочешь, чтобы я помог добраться до дома, оставайся в чаще. Сам виноват, ага!.. Я пошёл, устал уже.

Повернулся и зашагал прочь, стараясь поначалу топать громче, а потом все тише и тише. Насчитал двадцать шагов, сел за дерево, затаился. Застыл. Даже дышать стал реже.

Минута — и сработало. В кустах шорох. Осторожный он. Прополз, поднялся, отряхнулся. Двигался уже не как забитый: спина ровная, шаг уверенный.

«Да уж… не скажешь, что идиот. Хотя справки есть, лечили. Лазовские — порядочные, скрывать ничего не стали. Но…»

Я встал. Пошёл за ним тихо, шаг в шаг. Уже почти догнал. Хотел схватить за ворот — как вдруг из-за дерева прямо вперед Гриши выскочил Орлов и со всей силы зарядил ему в челюсть.

Гриша рухнул. Как мешок.

— Попался, гад, — выдохнул Бронислав, потирая кулак.

— Ты чего творишь? — подошёл я. — Я его и так бы схватил, нафига бить-то?

— А чтобы от органов не бегал… — ухмыльнулся КГБ-шник.

Гриша лежал, прижимаясь к земле, всхлипывая. Как ребёнок. Мне даже его стало жаль, но сейчас не до сантиментов.

— Наручники есть? — спросил Орлов. — А то опять удерёт.

— Полегче с ним, — я достал браслеты. — Он, может, сам не понимает, что делает.

Орлов поднял его за шиворот. Гриша даже не сопротивлялся. Только щурился, как будто снова стал тем самым «дурачком».

Щёлкнули замки на запястьях Лазовского-младшего.

Обыскивали мы его молча. Я прижал куртку, Орлов проверил карман и достал, наконец, чёрный прямоугольник.

— Ну, кто бы сомневался, — сказал он, торжественно щурясь на находку, которую выудил из кармана Гриши. — Это же диктофон.

— Ого… — присвистнул я. — Японский. Sanyo. Не из дешёвых.

— Кнопки стёрты… Пользовались часто, — пробормотал Орлов.

— А вот это уже серьёзно, — я смотрел на диктофон. — Слишком серьёзно, чтобы валялось у дурачка в кармане.

— Это же диктофон Мельникова! — выдохнул Орлов, разглядывая плоский корпус с надписью Sanyo.

— Сейчас проверим, — сказал я, нажимая на кнопку «play».

Естественно, я тоже уже об этом подумал. Щелчок, тихий треск — и зазвучал голос. Узнаваемый, с характерной интонацией научного работника: без эмоций, сухо, точно, с вдумчивыми размышлениями. Я узнал этот голос. несомненно, это был Валентин Ефимович, с которым я совсем недавно столкнулся в музее у Красновой.

— На сегодня зафиксировано аномальное изменение состава донных отложений в юго-восточной части озера. Повышено содержание железа, нестабильные показатели — возможна миграция Fe?? в Fe??. На поверхности наблюдается плёнка маслянистого характера, вероятно, органического происхождения, но источник не установлен.

— Далее. РН воды смещается в кислую сторону. Это нетипично для данного водоёма. Возможны процессы дегазации или активизация глубинных выбросов.

— Чёрная вода — это не образ. В моменты активации она действительно чернеет. Анализ показывает следы восстановления сернистых соединений.

— Веду наблюдение. Все данные фиксирую. Если со мной что-то случится — ищите у дна. Ответ — там.

— Я разгадал тайну Чёрного озера…