Эйслинн замедлила шаг, прислушавшись. Пение?

Она переглянулась с Хаконом.

Ведя его за собой, они вошли в пустую восточную гостиную. Высокие окна на противоположной стене светились отблесками праздничных огней со двора, маня её к себе. По мере приближения пение становилось громче, и Хакон распахнул стеклянную дверь на балкон.

Она вышла в ночь под звуки тысяч голосов, слившихся в пении.

Двор замка сиял ярче дня — сотни факелов и десятки костров заливали город тёплым золотистым светом. Тысячи людей заполнили пространство, выплеснувшись за стены замка в город. Окна домов были распахнуты, несмотря на холод, а воздух наполняли ароматы горячего сидра и жареного мяса.

Понадобилось мгновение, прежде чем ближайшие к балкону люди заметили её. Раздались ликующие возгласы, толпа начала скандировать её имя.

Эйслинн вышла на балкон дальше, увлекая Хакона за собой. Переполненная восторгом, граничащим с болью, она помахала поющим людям, вызывая новые волны ликования.

Притянув её к себе, Хакон наклонился, чтобы поцеловать её волосы:

— Они любят тебя, леди Дарроу, — прошептал он у её виска, — но и вполовину не так сильно, как я.

Слёзы счастья выступили на её глазах, и она рассмеялась — её тело больше не могло сдерживать всю эту радость и облегчение.

Когда всё больше людей поворачивались к балкону, грохот аплодисментов нарастал, пока не начал казаться, будто весь мир содрогается от этого ликования.

Эйслинн не знала, кто начал петь первым, но сразу узнала первые строки старой баллады Дарроуленда — песни, более древней, чем сам объединённый Эйреан. Их песня. Гимн, принадлежавший только им. О бескрайних равнинах и плодородных лесах, о извилистых реках. О народе, который не склонил колен и не сломался.

Она пела вместе со своим народом — громко, фальшиво, всем существом. Лёгкие горели, а душа ликовала.

Сегодня ночью Дарроуленд объединился в празднике.

Сегодня ночью Эйслинн ощущала счастье более полное и глубокое, чем когда-либо прежде. Рождённое надеждой, целями и мечтами.

Сегодня ночью её народ был в безопасности, её пара — рядом, а она сама — свободна.

39

?

Четыре месяца спустя

Эйслинн запустила пальцы в волосы Хакона, закусив губу, пока смотрела на него между своих бёдер. Он всегда выглядел здесь так восхитительно — карие глаза пылали голодом на раскрасневшемся зелёном лице, мощные плечи плотно втиснуты между её ног, а её колени удобно расположились поверх них.

Из её губ вырвался стон, когда его язык выписал коварные круги вокруг клитора — игриво и дразняще. В этот особенный день она проснулась от его рук на своём теле и языка, скользящего по коже. Он устроился между её бёдер у изножья кровати, довольный, как кот, готовый провести там всё утро.

В любой другой день она бы позволила ему. Просыпаться так — её любимое начало дня, и он прекрасно это знал. За месяцы, проведённые вместе, Эйслинн научилась наслаждаться поздними утрами. Немногие вещи могли сравниться с шепотом дождя за окном, пока её халфлинг доводил её до сокрушительного оргазма языком.

Однако сегодня — они должны были пожениться.

Будто почувствовав её мысли, по его губам скользнула ухмылка — её уголки она едва могла разглядеть над лобком. Он сильнее прижался лицом к её плоти, безжалостно вылизывая. Одна из его рук скользнула по бедру, раздвигая её шире, в то время как подушечка пальца принялась играть с клитором, а язык проник внутрь.

Приподнявшись на кровати, Эйслинн закинула ногу на его плечо, чтобы притянуть его ближе. Он вознаградил ее глубоким мурлыканьем, прижавшись губами к ее клитору, чтобы она могла почувствовать его удовольствие.

— Поиграй со своей грудью. Дай мне посмотреть на тебя, — пророкотал он, в глазах заплясали огоньки.

Глубоко вздохнув, Эйслинн обхватила ладонями свои груди, сжимая их и проводя большими пальцами по соскам, пока он возвращался к самым тщательным ласкам языком.

Ее веки опустились, когда она погрузилась в ощущения, ее бедра качнулись навстречу его языку. Он целовал ее влагалище так, словно от этого зависела его жизнь, проникая языком внутрь и выгибая его дугой, чтобы задеть особое место на верхней стенке.

Эйслинн содрогнулась, ощущая, как искры разливаются по венам. Судьба, если он задумал продолжать целый день — она готова перенести свадьбу на сутки.

Оргазм нахлынул неожиданно, волны чистого наслаждения прокатились от подогнутых пальцев ног до запрокинутой головы.

Но куда большей неожиданностью стал резкий стук в дверь спальни. Эйслинн вскрикнула, ощущая, как отголоски удовольствия сотрясают её тело.

— Миледи? Вы проснулись? — голос Фиа донесся из приоткрытой двери гостиной.