Жареная селёдка, истекающая жиром и присыпанная петрушкой. От рыбы исходило такое амбре, что приходилось сдерживать дыхание.

Пирожки с начинкой, о которой лучше было не знать.

Чёрствые булочки, крепостью сравнимые с булыжниками из мостовой.

Вареные пудинги с жиром — смотреть на них без содрогания было невозможно.

Печёная картошка. Чтобы укусить кусочек, приходилось перебрасывать картофелину из руки в руку. Но оно того стоило.

Кстати, традиционный для наших баров английский fish and chips представлял собой смесь жареной рыбки и… хлебных тостов. Картошка в рецепт не входила.

Любитель «полезной и здоровой пищи» мог навернуть супа из угрей. Его щедро наливали половником в посуду, без всякого мытья переходившую от клиента к клиенту.

Не то чтобы меня коробило, я помнил ещё те славные времена, когда в каждом магазине стояли автоматы по продаже газировки, и все пили из пары общих стеклянных стаканчиков обычную воду с пузырьками за копейку, и с сиропом — за три. Можно было попить и бесплатно, если хорошенько хлопнуть агрегат сбоку.

Вопли сотен кучеров и извозчиков «па-берегись!», «не зевай!», «с дороги!». А ещё вездесущие мальчишки-газетчики, счастливые обладатели лёгких, в которых хватало воздуха, чтобы перекричать взлетающий реактивный самолёт.

Несмотря на уличный шум, норовивший разорвать барабанные перепонки, нам с леди Элизабет удавалось не только задавать вопросы, но и слушать ответы.

— Мистер Лестрейд, а то, что вы сейчас тратите на меня ваше время — не аукнется? Наверное, вы должны сейчас находиться на службе.

Я вздохнул.

— В данный момент у меня просто полно свободного времени?

— Неужели в Лондоне изловили всех воров и грабителей? — удивилась она.

— Одного — точно. Правда, пришлось его выпустить, — напомнил я про недавний инцидент в омнибусе.

— У вас какие-то неприятности по службе? — догадалась леди Элизабет.

— В некотором роде. Думаю, это временно.

— Очень жаль… В доме моей тётушки — надеюсь, вы помните её…

— Как же, вашу тётю забыть невозможно! В её умелых руках даже дамский зонтик становится страшным оружием, — усмехнулся я.

— Так вот, обычно я стараюсь не читать газет — от них только портится настроение. Но в доме тёти хранится подшивка «Таймс», и я к своему удивлению обнаружила, что вы — знаменитость…

— Хотите получить автограф?

— Кто знает, может и до автографа дойдёт, — лукаво улыбнулась она. — Газетчики полагают, что вы — прирождённый полицейский. Скажу больше — я видела собственными глазами вашу работу. Вы… вы так ловко поймали этого карманника. Неужели ваше начальство полагает себя вправе разбрасываться такими как вы?

Меня тронула искренняя симпатия в её словах. Обычная публика и тем более — знать, недолюбливала нашего брата. С нами не особо желали иметь дело. А тут — красивая, умная, явно образованная девушка из благородной семьи — и вдруг снизошла до общения с рядовым детективом Скотланд-Ярда. И ведь точно — не из чувства жалости. Я такие вещи сходу просекаю.

— У начальства полно забот. Один хороший детектив — не делает всю погоду, — на стал набивать себе цену я.

— А вы очень скромны…

— Что ж, тогда заявлю, что я — гений сыска! — рассмеялся я.

— Если верить «Таймс» — это будет чистая правда. Помните, я обещала стать вашим гидом? Так вот, мы едва не проскочили поворот направо. Нам сюда — сообщила девушка.

Мы прошли ещё немного и оказались перед высоким каменным забором, над которым возвышалось мрачное строение в готическом стиле. Не хватало разве что горгулий и химер на крыше.

— Это ваш дом? — удивился я.

— К глубокому сожалению — нет. Тут живёт моя лучшая подруга. Мы ходим по очереди в гости.

Она подвела меня к массивным железным воротам. Через решётки можно было разглядеть аккуратную аллейку, окружённую живой изгородью.

Взявшись за подвешенный молоток, она постучала в ворота. С той стороны показался слуга — немолодой мужчина в старомодном напудренном парике с буклями. Он явно хорошо знал мою спутницу, на его лице тут же зажглась добродушная улыбка.

— Леди Элизабет! — учтиво поклонился он, после того, как открыл для гостьи небольшую калитку. — Рад вас видеть!

— Здравствуй, Кендж. Как поживает Дороти?

— С нетерпением ждёт вас, — он бросил на меня удивлённый взгляд, но не стал задавать вопросов. — Весь день высматривает вас из окна.

— Что ж, ждать ей осталось совсем недолго.

— И это прекрасные известия! — отозвался Кендж. — Родители Дороти в вас души не чают. Вы для них всё равно, что родная дочь.

— До свидания, Лестрейд, — кивнула она мне и одарила совсем не дежурной улыбкой.