– Ваш путь — это путь соединения силы и знания. Но помните: если знание оторвётся от человека, оно станет новой формой тирании.

Слова эти разошлись потом цитатами в газетах и на студенческих собраниях. Императору доложили об этом — и он приказал издать выступление в особом бюллетене Академии.

В то же время программа "Наука и прогресс" дала первый неожиданный результат: в Пермской губернии была открыта редкая форма кристаллической породы, пригодной для радиоэлектроники. С этого открытия началась цепочка разработок, которая позже выведет Россию в лидеры по производству прецизионных приборов. Великая держава рождалась не на баррикадах, а в чернилах конструкторов, в гудении фабрик, в жарких спорах аудитории и в вечернем сиянии научных станций.

Но далеко за границей — в Лондоне, Париже и Вашингтоне — уже росло недоверие. Новая Россия была слишком разумной, слишком быстрой, слишком опасной своей стабильностью. И в недрах дипломатии начинались движения, о которых Империя ещё не знала.

Осень 1924 года принесла с собой не только прохладу, но и новые вызовы. Император внимательно следил за сводками, что стекались с границ, с бирж, с университетов. Он знал: фундамент, заложенный в образовании и науке, — это то, что определит не просто десятилетие, но столетие вперёд. В Петербургском государственном университете, преобразованном в Императорскую Академию Мудрости, открылся факультет прикладных наук. Там создавались первые вычислительные машины на электромагнитных реле — «мозги» будущего, как их называли студенты. Вдохновляясь трудами Лейбница и Бэббиджа, русские инженеры шли к созданию автоматических вычислителей.

Один из кураторов проекта, профессор Александр Липунов, писал в отчёте:

«Если мы хотим не догонять, а обогнать — мы должны вложить всё в две вещи: знание и энергию. Первая открывает врата, вторая — двигает через них нацию».

В Нижнем Новгороде на новом электропоезде, сошедшем с конвейера Сормовского завода, лично проехал Великий князь Алексей. Он, молодой и уже популярный среди народа как «технократ в мундире», вёл беседу с машинистами, конструкторами, журналистами. Слухи о возможной будущей роли Алексея в управлении Империей крепли.

– Империя, в которую я верю, — это держава, где наука не слуга власти, а её союзник, — сказал он на станции в Ярославле, обращаясь к собравшимся.

Эти слова стали девизом новой выставки достижений науки и техники в Москве, получившей название «Империя Будущего».

Тем временем в Центральной Азии русские геологи, финансируемые из нового Института стратегических ресурсов, открыли крупные залежи лития и редкоземельных металлов. Началась разработка плана по созданию первого в мире «экологического контура энергетики» — без угля, без дыма, без деградации почвы. Проект получил имя: "Белый цикл". Однако не все были в восторге от стремительного прогресса. В некоторых губерниях представители старой аристократии ворчали, что "народ слишком много знает". В Москве митрополит Серафим выразил обеспокоенность "гибельной гордыней, идущей от тех, кто хочет строить Вавилон науки".

Но Император, встречаясь с ним в Кремле, мягко возразил:

– Не знание разрушает душу. А страх перед знанием.

Так на стыке религии, науки, экономики и политики рождалась новая цивилизация. Не Запад и не Восток — Россия, идущая своим путём. Своим ритмом. Своим масштабом. И пока в Европе трещали финансовые рынки, а за океаном рождались новые корпорации-монстры, в Санкт-Петербурге заложили первый камень будущего Института Мировой Гармонии — центра по разработке долгосрочной стратегии для всего человечества.

Это был вызов. Это была вера.

И это было только начало.

Зима накрыла столицу снежным покрывалом, но в залах Императорской Академии кипела работа. Там, где раньше звучали лекции о теологии и классической философии, теперь шёл диалог о кибернетике, генной инженерии и термоядерной энергии. Одной из ярчайших фигур нового поколения учёных стал профессор Леонид Карцев. Его лаборатория на Васильевском острове разработала прототип устройства для передачи информации по электромагнитным каналам — предшественника интернета. Проект назывался "Сфера", и с его помощью имперские министерства могли синхронизировать данные в реальном времени.

– Россия станет первой страной, где мозг общества будет соединён с его мышцами, — говорил Карцев в своём обращении к Академии.

В это же время в Казани проходил эксперимент: город на месяц переводился на автономную систему энергетики, снабжаемую исключительно ветром, солнцем и тепловыми насосами. Результаты были ошеломляющими — эффективность превзошла даже самые оптимистичные ожидания. Император в ответ издал манифест о поощрении «Зелёных инициатив» в каждой губернии. Но прогресс — это не только технологии. Это ещё и новая философия. В Киеве и Одессе открылись экспериментальные школы нового типа — «гимназии разума». Там детей учили не просто фактам, а логике, дискуссии, аргументации, междисциплинарности. Вместо привычных экзаменов — проекты, исследования, публичные защиты. И уже к весне 1925 года лучшие выпускники этих гимназий принимались в университеты без вступительных испытаний. Тем временем Император поручил создать Совет по Этическому Надзору за Наукой. Его задачей стало не допустить превращения научного прорыва в инструмент угнетения.

– Нам нужна не только атомная бомба знаний, — сказал он, — но и совесть, способная удержать палец от нажатия на триггер.

Наука шла вперёд, ведомая не страхом, а мечтой. И на всей планете не было больше державы, где бы знание сочеталось с государственным замыслом столь гармонично. Империя Николая Второго начинала переформатировать саму логику XX века. Пока мир боялся будущего — Россия его строила.