Мне нравились фильмы Бёртона, но я не была уверена, что кто-то еще способен в полной мере оценить декадентское очарование, скрытое в жутковатой эксцентричности творений моего любимого режиссера.

Андрас молча смотрел на то, как я встаю, пытаясь удержать одеяло, накинутое на плечи. Я постояла на месте, чтобы не началось головокружение, затем, не отрывая от него глаз, медленно вздохнула в тишине и сделала то, чего никогда раньше не делала.

Открыла пошире дверь и отошла в сторону.

– Ты приглашаешь меня войти? – Его взгляд скользнул в мою квартиру, настороженный, с оттенком иронии, которая, однако, не проникла в его голос.

– Я себя плохо чувствую, но… – ответила я, и мои глаза закончили фразу, которую он сразу в них прочитал: «Мы вчера так и не поговорили».

Я понятия не имела, что делала. В любом случае глупо думать, что он примет приглашение. Андрас был самым грубым, самым твердокаменным и самым коварным воплощением психологического типа, к которому принадлежала и я, но мне также известно, что он человек чрезвычайно скрытный, непреклонный и настороженный, особенно когда речь шла о его личных делах. Каким бы безумным и необузданным он ни казался, ничто не ускользало из-под контроля этого жестокого хитреца.

Если я знала о Сабин, значит, я знала и то, что он для нее сделал…

Андрас вошел в прихожую размеренным уверенным шагом.

Каждая клеточка моего тела напряглась от тревожного ощущения, возникшего в момент, когда этот гигант переступил порог моей квартиры. Я уже была готова пожалеть о своем гуманном порыве. Пригласить такого гостя – все равно что позвать дикого зверя к себе в гостиную.

Я оставила дверь приоткрытой, давая понять, что мое приглашение его ни к чему не обязывает и он может уйти, когда захочет.

Андрас положил сверток на барную стойку, шапку и жилет кинул на стул у стены и стал медленно расхаживать по квартире, осматриваясь.

Чуть опустив голову, он подмечал детали обстановки: сумочка на диване; ботинки, брошенные на ковре в гостиной; маленький, неприятный на вид кактус, который безраздельно господствовал на кухонном полуострове.

Неуверенными шагами я прошла в центр гостиной, потирая ладони, чтобы унять чувство тревоги. Я собиралась начать задавать вопросы, но он меня опередил:

– Что она тебе рассказала?

Андрас хотел оценить масштаб, понять, сможет ли отмежеваться от Сабин и отмахнуться от ее слов с обычным для него безразличием.

– Всё.

Андрас глубоко вздохнул, уловив запах шиповника моего геля для душа: через открытую дверь ванной душистый пар разлетелся по всей квартире. Мне было интересно, о чем он думал, пока медленно вдыхал аромат. О том, как не попасть в опасную ловушку?

– А почему именно тебе?

– По какой-то странной причине ей кажется, что ты… со мной общаешься.

Андрас не мог не изогнуть в усмешке уголок рта.

Только сейчас я заметила, что у него в зубах зажата зубо-чистка.

Почему он не жевал жвачку, как все нормальные люди? Или не сосал конфеты? Он покусывал зубочистку, перекидывая ее из одного угла рта в другой. Казалось, она служила своего рода клапаном, через который выходили избыточные эмоции.

Понимал ли он, что с этой штукой во рту выглядит смешно?

– Почему ты ей помог?

Я задавалась этим вопросом с того самого момента, как Сабин рассказала мне свою историю. Непонятно зачем, но мне нужно было знать ответ.

– Какое отношение это имеет к тебе?

Я удержалась от того, чтобы не тряхнуть раздраженно головой, и подошла к табурету, думая, садиться или нет. Таблетка уже начала действовать, но слабость не проходила. Внезапно я почувствовала моральную усталость, у меня не было сил для пикировки с Андрасом.

– Мне хочется, чтобы ты ответил мне по-человечески хотя бы в этот раз, – пробормотала я тихо. Изменив тон, я как будто вышла за рамки наших грубых перепалок, и мои слова прозвучали как мольба.

Я хотела получить ответ, я хотела увидеть свет после долгих блужданий под землей. Неважно, будет ли это блеск какого-то драгоценного камня или коварный взгляд какого-то существа, мне нужно хотя бы понять, в каком направлении двигаться.

Андраc не повернулся ко мне. Он стоял на месте, продолжая рассматривать комнату с легким чувством превосходства, которое естественным образом сопровождало каждый его жест. Он как будто властвовал и над этой ситуацией. Свитер облегал его широкую спину, а плечи были такими крепкими, что они могли бы, не дрогнув, выдержать вес моего тела.