Она находила в себе силы улыбнуться, когда я заглядывала к ней утром сказать «привет», и всегда шутила, когда мы подвозили мою лучшую подругу домой после школы.

Мама обожала Нову. Она разрешала мне делать уроки у нее дома, оставаться у нее на ночь, строить шалаши из подушек, чтобы болтать до поздней ночи. Она возила нас в кино, и мы вместе смотрели комедии и смеялись.

Она радовалась, что у меня появилась подруга, что я не одна.

Но чем старательнее она пыталась скрыться от самой себя, тем больше боли собиралось в ее глазах. Она въелась, как плесень, в складки ее мозга и расползлась под веками.

Настроение ухудшалось, и с каждой ночью на душе становилось все мрачнее, она все отчетливей ощущала эмоциональную уязвимость и отчаяние, была все ближе к нервному срыву.

Мама пошла к врачу. Она не рассказала ему о душевной боли и угнетенном психологическом состоянии, которые, несомненно, требовали другого подхода, она лишь пожаловалась на бессонницу.

После долгой беседы врач прописал ей оксазепам и заверил, что это хорошо переносимый препарат, который используется для краткосрочного лечения, он совершенно безопасен, если принимать его в малых дозах. Препарат действует медленнее, чем другие бензодиазепины, но дает более устойчивый эффект, снимая беспокойство и способствуя засыпанию.

Доктор был прав. Первые несколько дней мама чувствовала сонливость, однако вскоре к ней потихоньку стала возвращаться жизненная сила. Сон нормализовался, глаза казались не такими воспаленными, как раньше.

Тоска притупилась, мысли стали яснее, спокойнее, и настроение более-менее выровнялось. Она снова начала хорошо спать, самостоятельно справлялась с тревогой, свое болезненное состояние переживала с некоторой отрешенностью, что позволяло ей не падать духом.

Ее тело перестало цепенеть от тоски, а разум больше не тонул, как корабль во время шторма, мысли оставались на плаву, поддерживаемые ласковыми ветрами и теплыми течениями.

Через десять дней она пришла к врачу и сообщила, что уже в меньшей степени ощущает себя жертвой бессонницы.

Он объяснил ей, что зачастую отсутствие полноценного ночного отдыха приводит к весьма серьезным расстройствам организма. Недосып пагубно влияет на самочувствие, на способность принимать повседневные решения и справляться с жизненными проблемами. Совершенно естественно считать нарушение сна основной причиной недомогания.

Затем он объяснил ей, как действовать дальше: лекарство следовало принимать лишь изредка, исключительно для регуляции сна, если она почувствует в этом необходимость. Очевидно, что оксазепам действовал на симптомы бессонницы, а не на ее причины, однако мама не призналась доктору, насколько глубоки были эти причины. Она, разумеется, догадывалась, что он не назначил бы ей это лекарство, если бы она рассказала, что именно ее терзает. Но мама не придавала этому значения. Мама снова начала петь, уже без слез.

Я приходила к ней в казино после школы и, как обычно, садилась за барную стойку. Положив подбородок на скрещенные руки, я ждала конца представления и время от времени демонстрировала Тому свои широкие познания в коктейльном деле, которые получила, с детства наблюдая за его работой.

«А теперь, Мирея?» – «Теперь джин, но осторожно, не взбалтывая, иначе лед его разбавит».

В те недели она выступала с ясным взглядом. Со спокойным, безмятежным лицом женщины, которая знала, что скоро сможет раствориться в ощущении безопасности, в успокаивающем однообразии образов и звуков, в приглушенном экстазе, обесцвечивающем всякое зло.

Она ждала вечера, когда наконец наступит момент сонного оцепенения, и ослабнет боль, и затуманятся мысли, и под веками размоются мрачные краски, и придет долгожданный сон.

Для нее не было надежнее опоры, чем это ощущение. Отдаваясь ему, мама исполняла свое невысказанное желание и лелеяла собственную уязвимость, в которой никогда никому не призналась бы. Она брала одиночество за руку, и вместе они уходили в оазис сна.

Туда, где ее душа наполнялась цветами и красками и плыла в чувственном густом тумане и где она ощущала себя в безопасности.

Это было волшебное ощущение. Оно укутывало ее покоем, исцеляло, оберегало. Поливало высохший сад ее души, выпалывало сорняки страдания.

Это было надежное ощущение. Оно никогда ее не оставит, чтобы поселиться в другой женщине.

На него можно было опереться в трудную минуту, оно возвращало в далекое прошлое, в уютную комнату с большими светлыми окнами, где жила маленькая девочка Лорен.

Согласно предписанию врача, мама должна была принимать препарат только при необходимости. Он ясно донес до нее эту мысль, и она все поняла, но не последовала рекомендации.

Текучий рай был от нее на расстоянии всего одной таблетки. Она не видела причин отказываться от лекарства сейчас, ведь с этим можно повременить. В конце концов, она взрослый человек и сможет прекратить прием препарата в любой момент, поскольку уже знала, что сделать это необходимо. Еще несколько дней ничего не изменят.

А правда была в том, что она боялась.

Ее пугала черная тундра, простиравшаяся от зыбких границ ее слабости до горизонта. Она опасалась, что еще глубже увязнет в непроходимых зарослях ежевичника, сотканных из паники и страхов, таящихся во тьме.