Если бы не температура, которая делала меня чувствительной к малейшему движению воздуха, я, наверное, смогла бы сдержаться и не выдать своих ощущений.

– Что еще? – выдохнул Андрас с изощренной беспощадностью.

Кровь стучала у меня в голове. Влечение смешивалось с искореженной ненавистью, которая заявляла, умоляла и требовала, но не хотела в этом признаваться. Я знала, что собираюсь сказать, я уже чувствовала эти слова на своем языке, как молитву и богохульство одновременно. И это меня пугало, ведь если мы и правда играли в «наоборот», то именно это я больше всего и хотела испытать.

– Твои… – Я подавила вздох, презирая себя за то, что собиралась сказать. – Твои губы – вот что я больше всего ненави…

Не дав мне договорить, он наклонился и непристойно лизнул мою шею. Дерзко и провокационно его губы сомкнулись на моей пылающей плоти, запечатлевая жадный поцелуй, из моей груди вырвался томный вздох. Я сжала его бедрами и подвигала руками, но Андрас держал меня очень крепко, заставляя прочувствовать каждый нюанс этих жгучих ощущений. Я закрыла глаза, и грудь завибрировала от неровного, возбуждающего бешеного сердцебиения.

На помощь!

Мое сердце колотилось прямо в его распутных губах. Его язык вдруг скользнул прямо по этому месту, впитывая бешеный ритм, движимый нездоровым удовольствием оттого, что чувствовал, как оно ускоряется. Кожа покраснела, завибрировала, а затем я изогнула шею, когда ее коснулись его зубы.

Сдержанный стон замер у меня в горле. Я выдохнула ему в щеку, и на этот раз по его мышцам пробежала легкая дрожь. Я больше не могла этого выносить: моя гордость сдалась, чувства отпустили тормоза, а тело выпустило на волю невыносимый изнуряющий жар.

Я разжала губы и порывисто задышала. Теплые порывы ударялись о мочку его уха, перемежаясь робкими стонами, я наконец передала ему всю силу этих ощущений, истома текла сквозь меня, как расплавленный воск из влажных вздохов.

Я слегка выгнулась и прижалась скулой к его виску, не в силах сдержать стон.

До этого момента Андрас оставался стойким и непроницаемым. Он победил меня, поглотил меня, обездвижил, превратив в куклу, однако, когда я отбросила стеснение и начала порывисто дышать, он, казалось, забыл все сдерживающие запреты.

Свободной рукой он требовательно схватил меня за бедро, словно пытался сдержать свой порыв. Он неистово сжимал меня, казалось, он готов зареветь от желания удержать меня в этой позе, в которой ему удобно съесть меня живьем.

Его губы терзали, требовали, сжимали и кусали без жалости. Я импульсивно уткнулась лицом в его волосы.

Я извивалась на нем, пытаясь избавиться от терзавшего меня напряжения. Тряслись колени, нервы были на пределе, голова кружилась, и я ничего не могла понять. Я сжала губы и больше не могла выносить эту сладкую муку. Уткнувшись лбом в ложбинку на его плече, я издала хриплый стон удовольствия.

Я попыталась удержать в себе стоны и всхлипы, но это было невозможно. Место между бедрами было горячим, пульсирующим и так прижималось к его паху, что через тонкий хлопок пижамы я ощущала его очертания. Его брюки казались нелепым барьером между нами, и, когда я нечаянно похотливо потерлась об него, Андрас сжал мою ляжку так, что она чуть не сломалась. Было что-то непонятное в том, как его пальцы впивались в плоть моих бедер. Ненасытное желание, плохо сдерживаемое и неуемное, которому он сам, по-видимому, не хотел поддаваться.

И в этот момент я его почувствовала. Прерывисто всхлипывая, с трепещущими, словно во сне, веками я ощутила, как мне в промежность упирается твердая плоть. Между моих бедер пробудилось желание Андраса, и оно было столь явным и несомненным, что обездвижило меня.

И Андрас тоже это понял. Ошеломленная дрожью, которая продолжала сотрясать меня, я почувствовала, как его тело резко напряглось и превратилось в камень. Мышцы, напитанные ядовитым зарядом, сократились, живот напрягся, словно он не мог решить, что со мной делать.

Я продолжала дышать ему в шею, но, прежде чем я успела среагировать, он сделал то, чего я никак не ожидала: оттолкнул меня.

Меня словно вырвали из жаркого омута. Я рухнула на матрас, волосы спутались и разметались. Потрясенная и все еще ошеломленная, я приподнялась на локте и посмотрела на него.

Андрас, казалось, не дышал. Ему явно нужно отдышаться, но его грудь оставалась неподвижной, как будто сжатая сталью.

Волосы у него растрепались, губы припухли, блестящий взгляд застыл на одной точке.