Нет – вот каким он должен быть. Легче легкого: нет.

Таков был бы мой ответ, если бы Кармен не сдулась, как шарик, прежде чем я успела закончить фразу. Разочарование затуманило ее глаза, и впервые я увидела в ней не назойливую старую соседку, а пожилую женщину, которая как могла с любовью заботилась о маленьком ребенке, в то время как ее родные находились далеко и она, наверное, чувствовала себя очень одинокой.

Я не смогла выдавить из себя отказ. Он замер на кончике языка, а затем превратился в скрипучий, немного раздражительный стон, вырвавшийся под тяжестью ее безутешного взгляда.

В этот момент Кармен просияла от радости. Она обнимала меня с бесконечными «спасибо» и «о дорогая», затем рассказала все, что мне нужно было знать, и вручила ключ от квартиры. Я так и не поняла, почему Андрас оставлял его для Кармен за плинтусом. Возможно, боялся, что старушка потеряет его по рассеянности, а может, все изменилось после того, как я обнаружила тайник.

Закрывая за собой дверь квартиры 14F, я размышляла о том, что я делаю.

Я не была мягким и вежливым человеком, который охотно тратит время и силы на пользу другим, поэтому в данной ситуации для меня естественнее твердо отказать, придумать железное оправдание и оставить Кармен в затруднительном положении, однако я все-таки не смогла отказать ей в помощи.

А может, я согласилась, потому что на самом деле мысль о том, чтобы провести эти два дня в одиночестве, причиняла мне едва ощутимую боль, которую все же хотелось как-то заглушить.

Тихо выдохнув, я оставила ключ на столике в прихожей и пошла в комнату Олли. Сегодня утром ясли работали, и Кармен забрала ее перед отъездом. Когда она постучалась ко мне, чтобы сказать, что малышка уснула, я надела старую белую футболку, джинсовый комбинезон и светлый свитер и пошла заступать на вахту.

Двигаясь по этому пространству, я испытывала странное ощущение. В обстановке квартиры чувствовался характер ее обитателя; необычную строгость, если не суровость, интерьера подчеркивали отделка из дымчатого стекла и резкие контрасты. Серо-зеленые стены, однако, не делали атмосферу мрачной, наоборот, странным образом отражали естественный свет, заливавший комнату, не поглощая его до конца. Из большого окна открывался вид на город, рядом стоял стильный темный стол со столешницей из искусственного мрамора. Именно там сидел Андрас, когда, возвышаясь надо мной и откинувшись на спинку стула, обдумывал последствия моего вторжения.

Это, безусловно, квартира мужчины, и ничто не указывало на то, что здесь жила маленькая девочка: ни кукол, ни игрушек, ни детских вещей, о которые можно было бы споткнуться. В этом доме не хватало чего-то теплого, нескладного и личного, чего-то яркого, сделанного вручную или с заботой. Не хватало гостеприимной атмосферы, фотографий, милых безделушек, украшений и любви тех, кто не только жил в этом пространстве, но и «запачкал» его своим присутствием. Да, пожалуй, вещам не хватало налета тепла и уютности, чтобы это место стало похоже на дом.

Зная путь, я без промедления добрался до комнаты Олли и, оказавшись перед дверью, медленно приоткрыла ее.

Просунула голову в щель и увидела тускло освещенную детскую с задернутыми белыми шторами и жалюзи в полосках солнечного света. Сквозь прутья кроватки я увидела маленькое тельце и повернутое ко мне личико девочки. Укрытая по плечи одеялом, она спала, прижав кулачок к губам.

Олли была похожа на куклу: густые ресницы, румяные щечки, медные кудри у маленьких ушей, похожих на ракушки. Я впервые видела ее спящей, и мне вдруг захотелось рассмотреть ее получше.

Я шагнула в комнату, наблюдая за ней, как за маленьким зверьком в естественной среде обитания. Переступила через раскрытую книжку-игрушку и осторожно приблизилась к кроватке, изучая похожую на сверток фигурку Олли. Она дышала ровно; прижатая к матрасу пухлая щека придавала ей забавное выражение; на ней была нарядная красная пижама в горошек, которую Кармен, должно быть, надела на нее по случаю сочельника.

Олли, конечно же, еще не знала, что такое сочельник. И от мысли, что ей не с кем провести этот день, у меня кольнуло в груди.

Где опять носило Андраса? Почему он так часто оставляет девочку одну? Разве он не мог провести с ней хотя бы эти праздничные дни?

Он сказал, что равнодушен к Рождеству, что в детстве в его доме не было места для подобных вещей. Оставалось только догадываться, что он имел в виду, но его отношение к праздникам явно отражалось на жизни маленькой девочки, которая проведет сочельник в ожидании брата.

Погрузившись в печальные мысли, я протянула руку и поправила шерстяное одеялко, чтобы прикрыть высунувшуюся ножку. Я сделала это осторожно, но Олли все равно меня почувствовала: что-то тихо пробубнила и пошевелилась, вынудив меня отдернуть руку.

Затаив дыхание и надеясь, что она не проснется, я попятилась – и наступила на книжку-игрушку. Из картонной страницы зазвучали звуки фермы, и веселый голосок пропел: «А вот Аттила, собачка Билла! Гав-гав!»

Маленькие зеленые глазки Олли медленно открылись. Ее затуманенный сонный взгляд проскользнул сквозь белые прутья. Она несколько раз моргнула, прежде чем сосредоточиться на мне, а когда наконец отчетливо увидела меня с распущенными длинными черными волосами, ее глаза внезапно оживились. Следующим этапом стало узнавание: она что-то пролопотала и приподняла головку.