– Ты сказал, что у тебя дома не было места для подобных вещей, – прошептала я, голосом касаясь пространства между нами. – Я подумала, что это можно исправить.

Не говоря ни слова, Андрас посмотрел на меня сверху вниз. Его глаза встретились с моими.

И он посмотрел на меня… Нет, не могу объяснить, как он на меня посмотрел. Как будто видел впервые. Как будто в небо, откуда кто-то убрал солнце, я выпустила множество светлячков, и теперь Андрас впервые увидел звезды. В его глазах появилось что-то новое, что на мгновение стало моим, только моим, – свет, рождавший во мне трепет и смятение.

– Ты… – «…сейчас откроешь дверь и исчезнешь отсюда», – договорило мое встревоженное сердце. Андрас повернулся к елке: —…сделала все сама?

Я отвернулась, испытывая нелепое облегчение.

– Более или менее…

Джеймс дал мне номер своего друга, который держал магазинчик декоративных изделий неподалеку. Этот несколько эксцентричный парень с гавайским акцентом убедил меня купить со скидкой несколько светодиодных гирлянд «стратосферной радости» вместе с другими елочными украшениями. С елкой все было сложнее: пришлось обзвонить City Planter, Laurel Hill Garden и даже Urban Jungle на Пассьянк-авеню, чтобы узнать, осуществляют ли они доставку в праздничный день. Везде отвечали отказом, пока кто-то из их консультантов не посоветовал мне зайти на сайт компании Walddie, которая доставляет живые ели даже в канун Рождества. Там мне сообщили, что у них осталась только одна ель, но у нее слегка деформированные ветви. Я сразу же согласилась.

Через пару часов дерево доставили прямо в квартиру.

– Мне помогала Олли.

Малышка возбужденно задвигала руками. Было девять часов вечера, я покормила ее, следуя указаниям Кармен, и теперь она, вероятно, ужасно хотела спать, но на ее веселом личике светилось живое и искреннее счастье.

Андрас ничего не сказал.

Я сглотнула и не осмелилась взглянуть на него. Чтобы нарушить неловкое молчание, я сунула руку в задний карман комбинезона и вынула маленькую синюю коробочку. Сняла крышку, вставила в нее коробочку и показала ему ее на раскрытой ладони.

– Это что?

– На макушке елки не хватает звезды.

Андрас уставился на коробочку с непроницаемым выражением лица.

– И ты хочешь нацепить… это?

На самом деле, мы с другом Джеймса не поняли друг друга: когда он спросил, какая подвеска мне нужна, я подумала, что таким странным словом он называет наконечник. Этот парень разговаривал на эклектичном и непонятном жаргоне, а когда он добавил в свою словесную смесь «бабушку», я окончательно растерялась. А потом сказала, что хотела бы какую-нибудь фигурку в форме звезды.

Оказалось, что украшение – подарок от магазина.

Надо признать, очень милый. Сделанная вручную вещица сопровождалась запиской с рассказом о кустарном искусстве, которое привносит во Вселенную красоту. Возможно, такие висюльки делала его бабушка, о которой он как раз и упомянул в разговоре.

– Это не звезда, – тихо сказал Андрас, – а роза ветров.

По окружности тканевой основы украшения сиял тонкий, блестящий серебряный ободок. Из центра к нему тянулись четыре длинных луча из блестящего черного материала, похожего на камень, от которого отходили лучи поменьше, образуя восьмиконечную звезду, чьи тонкие грани играли отраженным светом.

– Ну да… – Я покраснела и поджала губы. Это совсем не та яркая фигурка, которую мне хотелось бы видеть на верхушке елки, но за неимением лучшего годилась и роза ветров. – Но она похожа на звезду. – Я протянула Андрасу коробочку, предлагая ее взять. – Повесишь?

Я боялась, что он мне не подыграет, что посчитает это глупым и рассмеется в лицо. Меня это не удивило бы.

Однако Андрас молча посмотрел на меня, затем медленно протянул руку и взял коробочку. Сердце забилось быстрее. Я привязала к украшению белую ленточку, чтобы его можно было повесить. Роза ветров засверкала в его пальцах, словно темная галактика, вызывая восторг у Олли, которая смотрела на нее с восхищением.

Затем под трепетное мерцание моей души он надел ее на макушку елки.

Андрас не знал, что его жест значил для меня. Сколько любви заключал в себе этот миг, сколько надежд, сколько волнений… Все мое детство сосредоточилось в этом моменте, в этом деянии нежности, разделенном с мамой. И когда он, как и я много раз, совершил эту маленькую коронацию, воздух наполнился той же невыразимой магией.

Олли тихонько вскрикнула и радостно захлопала в ладоши. Девочка излучала такую чистую, искреннюю радость, что, когда она прижалась к Андрасу, эта эмоция, казалось, передалась и ему. Пальчики сестры схватили прядь его волос, нежный голосок разбавил молчание между нами – и Андрас неожиданно… улыбнулся.

Белые зубы сверкнули между губами, являя мне мучительно прекрасную улыбку.

«Сияющая звезда всегда напоминает нам о том, что мы дома».

Голубые радужки глаз Андраса наполнились теплом, как будто из душевной трещины просочился свет. Меня потрясла эта сцена: он прижимает к себе маленькое тельце сестры, а его улыбка, такая пронзительно прекрасная, кажется настоящим чудом. Моя недоверчивая, печальная душа трепетала от возникшего впервые в жизни ощущения, что этот человек только что покорил меня, даже не прикоснувшись. С нежностью, которую я никогда не сумела бы отвергнуть, он проник в прорехи моей брони, не оставив мне шансов на спасение. И я больше не знала, как его ненавидеть, потому что в нем слишком много человечности, слишком много света, чтобы он был тем чудовищем, которым я его считала.