Я чуть не застонала, когда Андрас притянул меня ближе. Он крепче сжал мои бедра, и я почувствовала, как кончики его пальцев погружаются в их мягкую плоть. Горячая дрожь пронзила пах.

– Хочешь, чтобы я называл тебя по имени?

Его пронзительные глаза скользнули по моей груди и поднялись к лицу.

Я старалась не думать о его голом, развратном торсе передо мной, о том, как развязно он смотрел на меня, небрежно, но крепко удерживая на себе.

– Давно пора, ты так не думаешь? – сдавленно прошептала я.

Андрас наклонил голову, не обращая внимания на мои ногти, впивающиеся ему в грудь.

– Тогда попроси меня.

Еще одно требование. Еще один компромисс. Таков его способ подчинить меня себе, заставить меня просить о самой банальной вещи в мире, о том, что у нормальных людей происходит само собой при первой встрече. Но мы не как все.

При первой встрече я дала ему пощечину, и наше противостояние было самым разрушительным на планете.

Наши миры опрокинулись вверх дном. Может, наше столкновение закончится взрывом, космическим грохотом, который даже помешает рождению звезд, но сейчас… имело значение только то, что по какой-то причине наши орбиты не могли перестать соприкасаться друг с другом.

– Я хочу… – Гордость роптала, сердце подкатывало к горлу; сначала я посмотрела на его губы, потом в его глаза. – Я хочу, чтобы ты называл меня по имени.

Чтобы что-то имело ценность, его нужно называть по имени. В имени суть, благодаря имени его замечаешь, через имя узнаешь. Интересно, не называя меня все это время по имени, отказывался ли Андрас узнавать меня, черноглазую девушку с сердцем, изрезанным неудачами, и носившую имя обедневшей королевы? Ту самую, которая покорила сердце его сестры, вторглась на личную территорию и возненавидела его с первой минуты.

Его пальцы сжали меня крепче. Теплые и сильные, они подчиняли себе мою душу быстрее, чем глаза.

Странно, меня влекло к нему, и в то же время я боялась сумасшедших ощущений, которые он во мне вызывал. Меня притягивали его прикосновения, звуки глубокого голоса, его взгляды.

– Имя – важная штука.

– Да, – прошептала я; по крайней мере, в этом мы сошлись.

Сладкая дрожь подтачивала мою гордость изнутри, лишая дара речи, наполняя голос призывными нотами. Его взгляд скользнул по моим пухлым губам.

Андрас поднял лицо. Он медленно подвинулся вперед, удерживая меня так, чтобы я еще крепче к нему прижалась. Мои руки скользили по гладкой горячей коже его плеч.

У меня закружилась голова. Боже, его тело! Кончики пальцев дрожали, когда я прикасалась к нему.

Теперь я могла прочитать фразу, вытатуированную в центре груди. Она была выбита мелким, но четким шрифтом, выделяясь на коже как таинственное послание или даже как предостережение: Et in Arcadia ego [3] .

Что это значило?

– Называя что-то по имени, ты даешь этому возможность войти в твою жизнь. – Его руки двинулись вверх по изгибам моих бедер, задев кончики распущенных волос. Я сдержала дрожь, когда он продолжил: – Но ты ведь не хочешь войти в мою. Ведь так?

Нет.

– Да, – нашла в себе силы сказать я, загораясь под его прикосновениями, – хочу держаться от тебя подальше…

За всю ложь, которую я ему наговорила, меня уже можно было заточить в аду и прижечь мне язык, но я бы предпочла стоять перед чертом, чем признаться в правде тому, кто был сейчас передо мной. Хотя я очень этого хотела.

– Хорошо, – прошептал он, проводя кончиками пальцев по моим ребрам через ткань комбинезона. По позвоночнику пробежала дрожь. – Потому что я тебя не впустил бы. – Голос низкий, грубый, жестокий. Его ледяные горящие глаза проследили путь пальцев, прежде чем они сомкнулись у меня на спине, окутав своим теплом, и мягко надавили, чтобы я подалась вперед и Андрас мог впечатать следующие слова мне в левую скулу: – Ты стучала бы в мою дверь, обдирая руки, а я даже не посмотрел бы на тебя, умоляющую меня открыть.

Я вцепилась в волосы на его затылке и сжала их крепче, когда его горячее дыхание скользнуло по моей коже.

– Умолять не в моем характере, – презрительно прошипела я, прижимаясь к нему, ненавидя это соприкосновение и одновременно желая оставить на Андрасе отметку ногтями. – Но, может быть, в твоем.

Он саркастически рассмеялся мне в ухо. Я отозвалась на смех волной дрожи, полузакрыв глаза.

Пусть я трепетала в руках Андраса, но в моем отношении к нему не было никакой покорности, и он это чувствовал.