Значит, это и есть Коралин?

Я наблюдала за ней, прикованная к монитору, слушая гулкие удары сердца, на котором, похоже, появилась новая ссадина.

Теперь, когда я внимательно ее рассмотрела, она показалась мне молодой женщиной, о которой можно написать рассказ или поэму. В ее изящных ангельских чертах было что-то европейское: тонкий нос и нежные щеки, бледно-молочная кожа, хрупкая шея. Руки у нее были тонкие, пальцы длинные и гибкие, как у музыканта, она задумчиво водила ими по ладони.

Девушка уткнулась лицом в колени, скрывая смех от того, кто снимал ее на видео, и ее совершенная красота разбила мне сердце.

Она была маленькой, хрупкой, не такой, как я. И меня охватила малодушная зависть – захотелось быть таким же хрупким драгоценным существом, нуждающимся в защите от жестокого мира.

Она… Боже, она словно светилась. Даже через экран излучала жизнь.

Коралин – не просто имя на папке, а девушка из крови и плоти, ее очаровательные блестящие глаза заговорщически смеялись, глядя в камеру. На вид ей было столько же лет, сколько и Андрасу, который смотрел в камеру, сидя на диване в своей квартире, на том же, на котором еще минуту назад лежала я, свернувшись калачиком.

Видео закончилось, и я тут же открыла другое. И там она, в той же гостиной, сидит в профиль в кресле.

На ней слишком свободная толстовка. Прядь заправлена за ухо, остальные волосы переброшены на другое плечо. Волосы у девушки более теплого оттенка, чем мои, на свету отливают каштановыми бликами. Мои же настолько черные, что на солнце сверкают синеватым блеском.

Она склоняется над чем-то, что лежит у нее на коленях, губы шевелятся.

«Ко-ра, – тихо говорит она, – Ко-ра-лин…» – «Ола».

Моя душа содрогнулась, как будто ее вырвали с корнем из реальности. Дрожа и не веря себе, я медленно повернулась к Олли. Та смотрела на экран, наивно наблюдала сцену, которую, возможно, видела много раз в тусклом свете этой комнаты.

И тут я отчетливо поняла, кого Коралин держит у себя на коленях и в чьей памяти пытается запечатлеть свое имя.

Ола – это Кора. Олли постоянно произносила ее имя, звала ее.

«Тебя можно принять за ее маму».

Я вздрогнула и резко обернулась к экрану, сердце отчаянно сжалось. Этот тембр, такой полный, такой зрелый… Внутренний голос умолял меня остановиться, закрыть папку и уйти, но ноги будто налились свинцом, пригвоздив меня к неотвратимости судьбы. К сладкому мучительному ужасу, который приближался издалека, а я смотрела на него как зачарованная.

Никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном – искренним, умиротворенным. Он казался другим человеком, нашедшим в чужих глазах причину для прекращения борьбы.

Девушка оборачивается и заполняет экран обаятельной улыбкой: «Я? Ее мама?»

«Мама», – повторяет девочка, протягивая к ней маленькую ручку.

Еще один подземный толчок, еще одна боль.

«Мама», – сказала Олли, увидев меня первый раз. Она услышала это слово именно здесь, вот почему оно ассоциировалось у нее с Коралин.

Я как будто увидела Андраса, который показывает Олли это видео в сотый раз, чтобы она снова пережила тот момент. И в сотый раз прекрасная, как цветок, Коралин расцветала, напоминая миру, насколько яркой и волшебной может быть жизнь.

«Может быть, я смогу быть ей мамой».

Олли вскрикнула, как будто звучание этого слова затрагивало тонкие струны в душе даже у такого маленького ребенка, как она. Отражение этого лица в ее больших глазах казалось чудесным световым калейдоскопом.

Затем, словно она долго кого-то искала и наконец нашла, Олли посмотрела на меня, и я почувствовала, что умираю.

– Нет, – прошептала я испуганным голосом и покачала головой; губы дрогнули, пальцы на мышке задрожали. – Я не… я не она…

Я удивлялась, как Олли не видит, не понимает, что у меня нет ничего общего с этой девушкой. Или волосы цвета воронова крыла, бледная кожа, маленькое лицо все-таки сложились в знакомый образ?

Вот почему она всегда так бурно радовалась моему приходу и ее личико светлело. Поэтому она просилась на руки и обнимала меня за ногу, словно хотела убедиться, что я реальная.

Она думала, что я – это она, Коралин.

Когда-то Олли убаюкал этот голос, мелодичный смех, а нежность Коралин, наверное, могла засахарить любое сердце. И девочка откликнулась улыбкой на улыбку, потянулась к лицу, которое так легко полюбить. А во мне Олли увидела иллюзорное воплощением всех ее надежд.

Потрясенная, в каком-то исступлении я болезненно захотела ощутить страдания брошенного ребенка и начала открывать одно видео за другим, движимая разрушительным инстинктом.

Коралин существовала только на экране компьютера, и все же ее присутствие было осязаемым, она будто действительно была здесь, комната наполнялась ее хрустальным смехом, взлетали голубки-запястья, и она отражалась в двух небесного цвета зрачках, которые больше никогда ни на кого так не посмотрят.