Верх комбинезона упал, собравшись на бедрах.

В этот момент я поняла, что на мне только жалкая футболка, которую я носила, еще когда мне было пятнадцать лет.

Тогда ткань еще не обтягивала грудь так неприлично откровенно, как сейчас. Но хуже всего то, что под футболкой не было лифчика. Округлые груди растянули эластичную тонкую ткань, и темные ареолы просвечивали сквозь нее так заметно, что я покраснела от стыда под его жадным взглядом.

Я хотела прикрыть их, но Андрас протянул руки и просунул их под футболку.

Сердце в груди забило тревогу. Возникло знакомое колющее чувство, вызывающее пульсацию в определенном месте слева под ребрами. Я мгновенно напряглась, готовая в любую секунду остановить руки Андраса, но тревожное ощущение сгладилось, когда его ладони, быстро скользнув по ребрам, нашли мои набухшие от паники груди и властно их сжали.

Его сильные пальцы, казалось, вошли внутрь, погрузились так глубоко, что я почувствовала, как плоть податливо заполнила пространство между его фалангами.

Я наклонилась к нему и открыла губы в глубоком прерывистом вдохе, а Андрас завороженно следил за влажным движением моего языка.

Изнуряющий огонь опалил мое горло, захлестнул желудок и расцвел под кожей.

Прикосновения бывают разными, но до озноба пробирают те, о которых не просишь, не знаешь, которые делают тебя живой только для того, чтобы осудить тебя навечно.

Он прикасался ко мне именно так – оставляя на душе ожоги.

Да, он не из тех, кто остановит льющуюся из ее ран кровь. И порезы на сердце он лечить не станет.

Но если и существовал способ прижечь раны, то этим болезненным лекарством было обжигающее прикосновение его рук. Оно было в его дыхании, в его прекрасных и ужасающих глазах, в презрении, которое объединяло нас, завязанное петлей на наших шеях, на наших сердцах. Там, балансируя на той золотой нити, на поле битвы, которая казалась театром безумия, были мы. Между падающими звездами и словами, которых мы никогда бы не произнесли, между ссадинами на наших костях и желанием избавиться от всего искреннего, что в нас оставалось, лишь бы больше не иметь возможности выбрасывать белый флаг.

Андрас припал к моим губам, поглощая вздохи. Он следил за каждой моей реакцией, даже за подрагиванием ресниц, словно хотел в точности запомнить, как краснеют мои щеки, как влажный блеск появляется в моих глазах, как раскрываются и смыкаются губы. Большими пальцами он потер мои твердые соски, вызвав колебания во всем теле. Я не могла думать ни о чем, только о том, что он вторгся в меня, осквернил меня, сделал меня пленницей мира, пылающего огнем. Он беспощадно распалял во мне возбуждение, из живота к груди потекло тепло. Грубые подушечки его пальцев мяли кожу вокруг онемевших сосков, терзая их, дразня и заставляя набухать под футболкой. Мозоль на его большом пальце царапала мою нежную кожу, вызывая спазмы в мышцах и заставляя таз тягуче сокращаться. Я теснее сжала его бедра коленями и с трудом подавила томный стон, когда он провел ногтями по чувствительным соскам, горячим и пульсирующим под его прикосновениями.

Андрас прикусил мой подбородок. Затем с силой сжал меня.

Я потушила стон об его губы, раздвинув их языком и ворвавшись в его горячий влажный рот. Мне хотелось разорвать Андраса на части, поглотить его, погрузиться в него и вонзиться стрелой в его тело. Я впилась в его бесстыдный рот, жадно лаская его нёбо, сплетаясь с его языком, сгорая в неистовой лихорадке собственного безумия.

Я терлась пахом об его пах, ощущая ответные толчки. Разум затуманился, было трудно дышать. Его рука скользнула по спине вверх и схватила меня за волосы на затылке. От этого прикосновения я изогнулась, и наши языки слились в бурлящую спираль. Требовательные пальцы навязывали свои условия, задавали ритм. У меня перехватило дыхание. Ткань комбинезона была барьером между нами, и Андрас сильнее прижал меня, как будто хотел лучше почувствовать мое возбуждение, как будто хотел, чтобы я причинила ему боль.

Одурманенная ощущениями, я не сразу поняла, что другая его рука остановилась. Я осознала это слишком поздно, когда я почувствовал его пальцы прямо под левыми ребрами.

Кончики пальцев замерли именно на том месте – на гладкой выпуклости, словно на краешке души, на выступающем из-под кожи кончике звезды.

Я не могла этого предвидеть.

Горло перехватило, и скрытый ужас вырвался из души, прорвавшись сквозь мою защиту, сердце разорвалось на клочки.

Я отстранилась от Андраса и чуть не упала, слезая с его колен, мои босые ноги застучали по полу. Я удалялась от него с колотящимся сердцем, и на меня снова нахлынула реальность: комбинезон болтается на поясе, мы в его квартире, мигающей фиолетовыми бликами.

Я обернулась. Андрас – растрепанные волосы, частое дыхание, ярко-красные распухшие губы – пристально смотрел на меня. Я понятия не имела, как выглядела в его глазах, но я так расстроилась, что от его взгляда во мне все перевернулось. Мою хрупкость подчеркивали короткие вздохи, горящие щеки, хаотично бьющееся сердце и болезненное жжение век. Я была сбита с толку.

Эмоции терзали мое сердце, словно рваный кусок ткани. Я никогда никому не позволяла прикасаться к себе в том месте. Никому.