В памяти возникла утренняя сцена, подталкивая меня к…

До меня квартира наверняка какое-то время пустовала, поэтому никто не вмешивался в жизнь по соседству.

Но я уже знала девочку. Достаточно подойти к ней, и…

«Нет», – шикнула я про себя, не позволяя себе даже думать о таком. Я сердито скрестила руки на груди, глядя на плинтус так, будто это он виноват в моих мыслях.

Плач продолжал сотрясать воздух, и я нервно потопталась на месте. По-прежнему никого не наблюдая в коридоре, я снова покосилась на плинтус.

Просто проверила, там ли он еще… на всякий случай. Взглянула мельком…

В голове крутились противоречивые мысли, я кусала ногти, пребывая в состоянии нерешительности. Плач девочки теперь звучал раздраженно и безутешно. А что, если она обо что-нибудь ударилась или, еще хуже, поранилась? Вдруг с ней что-то случилось?

Поколебавшись, я наклонилась, заглянула в щель между стеной и плинтусом и сунула туда кончики пальцев. Ключ был там, маленький и блестящий.

Я долго смотрела на него, взвешивая свои поступки последних нескольких дней. В голове вызревала очередная неудачная идея. Плохая, очень плохая идея. Поистине идиотская!

То, что я собиралась сделать, неправильно, причем неправильно со всех сторон, с какой ни посмотри, и при мысли об этом сосало под ложечкой. Я лезла не в свое дело. Меня это не касалось никаким боком…

Я снова огляделась в надежде увидеть кого-то, кто своим появлением избавил бы меня от мучительной дилеммы. Постояла у двери еще сколько-то бесконечных минут. Наконец достала из щели ключ.

Со вздохом стиснула зубы, сунула его в замочную скважину – он вошел как по маслу.

Приоткрыла дверь и осторожно заглянула в прихожую. Убедившись, что там никого нет, я вошла, быстро закрыв за собой дверь, направилась к эпицентру отчаянного крика – в конец коридора и толкнула приоткрытую дверь.

Олли с багровым личиком сидела в своей кроватке. Увидев меня, она перестала плакать. Я подходила к ней осторожно, чтобы не испугать и дать время хорошенько меня рассмотреть. Плач сменился всхлипываниями. Я приближалась очень медленно, словно в кроватке сидело маленькое дикое животное, которое я не хотела напугать.

– Ну что, с плачем завязываем? – пробормотала я.

Олли смотрела на меня широко раскрытыми глазками. Конечно, мой метод был не из лучших. Объятия, нежный голос и любящий взгляд более уместны при общении с детьми, но я ужасно неловкая в общении и со взрослыми, что уж говорить о детях. Странно, но я нравилась ей даже такая. Может, мое лицо внушало Олли доверие или как-то ее успокаивало?

Нас будто бы что-то связывало. Не знаю почему, но мне казалось, что она смотрит на меня как на яркую рождественскую звезду.

– Кармен наверняка тебя покормила. Тогда что не так?

– Ола… – уверенно ответила она.

Ну да, конечно.

Девочка захныкала и протянула ко мне ручонки, раскрыв ладошки в ясной просьбе.

– Забудь об этом, – сказала я с легким раздражением в голосе. Я не знаю, как правильно держать детей, еще не хватало ее уронить. И потом… мне не хотелось брать ее на руки.

Жизнь выстирала меня, прополоскала без кондиционера и отжала, как полотенце. Я понятия не имела, как вести себя в такой ситуации. Я не хотела и не могла проявить заботу о маленькой девочке, о существовании которой вообще не должна знать. Более того, она младшая сестра Андраса.

Мне не следовало к ней приближаться. Я не должна успокаивать ее и развлекать. Нельзя позволить ей привязаться ко мне.

– Держи, – сказала я, протягивая Олли резиновую уточку, которая неприятно пищала, если надавить ей на бока.

Олли посмотрела на игрушку с любовью. С радостным лепетом протянула к ней крошечные пальчики и взяла ее так, будто это самая интересная вещь на свете. Похоже, утка ей очень понравилась, даже больше, чем я. Вот и славно.

Я встала и на цыпочках пошла к двери. Но как только я вышла из комнаты, снова послышался плач. Я заглянула в комнату – Олли затихла. Скрылась за дверью – снова нытье.

Я стояла на пороге, уперев руки в бока и, прищурившись, смотрела на маленькую плутовку. Она быстро смекнула, что достаточно заплакать, чтобы я моментально материализовалась перед ней.

– Слушай, кажется, мы не поняли друг друга!

Олли грызла утку и смотрела на меня обожающими глазами.

– Меня вообще не должно здесь быть, понимаешь? Давай так: я пойду, а ты сиди и спокойно играй со своей уткой, – довольно грубым образом предложила я, тыча в нее пальцем, который девочка, кажется, находила неотразимым.

Я вжала голову в плечи и стиснула зубы, когда, уходя по коридору, снова услышала капризный плач. Проклятье! Что я здесь делаю? Зачем мне чужие заботы? Своих мало?